Актриса снова улыбнулась пленительной, несколько церемонной улыбкой, как на старых фотографиях:
— Не беспокойтесь. Вы не похожи на агента госбезопасности. Признаюсь, меня приятно удивило то, что вы помните песенку «Я чертенок, вскарабкавшийся на дерево». Просто-напросто мне позвонил какой-то неизвестный и предупредил, что ко мне придут из госбезопасности. Вот и все объяснение! — И она громко рассмеялась.
У Фрунзэ до боли сжалось сердце. «Матей Корвин! Негодяй! — подумал он. — Только он мог это сделать!» Он овладел собой и тоже рассмеялся:
— Когда вам звонили?
— Не имеет значения! — отмахнулась она, как от какого-нибудь пустяка. — Впрочем, в субботу, через три дня, я отправляюсь в Париж. И каждый раз, когда я уезжаю за границу, ко мне наведываются ваши коллеги. — И она многозначительно улыбнулась: — Небольшие поручения… Теперь я слушаю вас. О чем пойдет речь?
Фрунзэ отметил про себя: она выполняет какие-то небольшие поручения и теперь ожидает, что от нее опять чего-то потребуют. «Ну, я покажу этому свистуну!» Он предъявил удостоверение. Актриса, казалось, пришла в восторг от того, что ей представился случай взглянуть на удостоверение офицера госбезопасности.
— Слушаю вас! — сказала она с готовностью, элегантно держа между пальцами, унизанными кольцами, длинный мундштук.
Фрунзэ ничего не оставалось, как начать задавать вопросы, в ответах на которые он был заинтересован. Он, правда, немного огорчился, что исчез такой элемент игры, как «сценический импульс», который питал его вдохновение.
— Среди ваших поклонников имеется некий Санду Чампеля…
— Почему некий? Прежде всего мои поклонники не могут расцениваться как некие лица. Лучшим примером тому служите вы сами… А мой друг Чампеля — майор запаса, значит, старший офицер, так что речь идет не о каком-то третьестепенном лице… — Актриса отчитывала офицера госбезопасности, стараясь сохранять в голосе дружественный оттенок. — Что же вас интересует в связи с ним?
— Когда он был у вас в последний раз?
— Вчера вечером… Явился без предупреждения. Это меня сильно удивило. Обычно он звонит за сутки. На этот раз он пришел внезапно…
— Примерно в котором часу?
Охваченная неясным предчувствием чего-то недоброго, актриса нахмурилась, продолжая держать мундштук между пальцев.
— С ним что-нибудь случилось? — спросила она, чуть помолчав. На ее мраморном лице появилась неподдельная озабоченность. — Полагаю, было половина одиннадцатого.
— Он чем-либо, мотивировал свой приход?
— Да, хотя я его об этом и не спрашивала. Ему представилась возможность поехать в Бран[7], и он зашел попрощаться… Сначала он нанес визит Пашкану — генералу, наполовину свихнувшемуся. И так как это было по дороге, он рискнул зайти без предупреждения. Правда, он пытался перед этим мне позвонить, но вроде бы телефон был занят или испорчен. Однако уж не случилось ли что-нибудь с ним? Вы мне просто обязаны об этом сказать.
Фрунзэ деликатно погасил сигарету в пепельнице. Ему было неудобно сидеть по-восточному, но, что поделаешь, приходилось терпеть. Он пристально взглянул на свою собеседницу. «Некоторые люди, даже когда стареют, остаются красивыми, — с восхищением думал он. — Что общего могло быть между этой красавицей и страшилищем архивариусом?»
— Мадемуазель Лизетта, ваш друг Чампеля покончил жизнь самоубийством.
Актриса вскочила, посмотрела на Фрунзэ, как на сумасшедшего, в волнении сделала несколько шагов по комнате:
— Шутите?
Фрунзэ тоже поднялся.
— У меня нет привычки шутить такими вещами.
— Извините, но… — продолжала она с возмущением, — то, о чем вы говорите, абсурд! Немыслимо!.. Вечером он был у меня. Попрощался… Боже! — Она внезапно замолчала. Сигарета в мундштуке погасла, и она нервным, но уверенным движением вновь зажгла ее.
— Вам не показалось, что он был чем-нибудь раздражен, взволнован, когда прощался?
— Напротив… — Актриса вновь присела, принудив тем самым и Фрунзэ занять мучительную позу. — Он все время отпускал разные шуточки в адрес генерала Пашкану по поводу его плана вторжения в Англию…
— В Англию?!
— Я же сказала вам, что генерал сумасшедший, — напомнила Лизетта Вранча. — Нет-нет, Санду был спокоен и доволен, что избавится от жены, поедет в горы… И вдруг покончить с собой? Я думаю, тут какая-то ошибка… Не вижу причин, которые толкнули бы его на этот ужасный поступок. Он оставил письмо, какое-нибудь объяснение?
Фрунзэ отрицательно покачал головой и хотел было достать из кармана пачку сигарет, но хозяйка уловила его движение и показала глазами на свою пачку.