— Еще какой, — возражал Зак. — Шаманство у меня в крови! Вот сейчас тебе платье ка-ак нашаманю! Страшно?
Он хотел бы увидеть Гошу в платье. Но понимал: такое и впрямь можно только нашаманить, только вся эта чушь про шаманов — древние сказки.
А жаль.
— Твой батя искал подход изнутри, из Базы, — сказал Зак и снова сплюнул. — А надо — снаружи. Со стороны стены.
— Во-во, там стена, — напомнила Гоша. — И дроны.
— Стена меня не удержит, — Зак запрокинул голову, закрыл глаза и улыбнулся — ветру и солнцу. — А дроны… — глянул вниз на Гошу. — Что мне сделают дроны?
— Откроют огонь на поражение, например, — пожала плечами Гоша. — Мне-то пофиг, пусть тебя там хоть размажут, но Снежок опять плакать будет.
— Эй! — лениво возмутился Снежок. Наверное, ему уже надоели однообразные шутки Гоши. К тому же, насколько знал Зак, он уже давно не плакал.
— Шучу, — бросила она и подняла взгляд на Зака. С хитрой улыбкой кивнула на Снежка и сообщила. — Видишь, он тоже по тебе не будет плакать.
— Надо чтобы Миста не было на месте, — сказал Зак. — Без него стрелять не станут. Не в ребенка.
— Да какой ты ребенок! — смерила его презрительным взглядом Гоша. — Здоровый мужик уже. Сколько тебе? Восемнадцать?
Ха. Было бы ему уже восемнадцать, не было б его на Цитрусе. Почти. Ему почти восемнадцать. Из-за этого проклятого «почти» еще год здесь сидеть.
— Потому нужно, чтоб мой борд узнали, — кивнул Зак.
Гоша пристально уставилась ему в глаза, даже щуриться меньше стала, и после паузы уточнила:
— Ты идиот?
Снежок развернулся наконец к нему и задумчиво уставился, будто пытался определить, идиот или нет. Снежок и впрямь понемногу осваивался.
— Я лица не покажу, — ответил Зак. — Меня узнают по борду, потому сразу стрелять не будут. Придут потом, а я им — извиняйте, дяди, борд сперли еще вчера.
— А то они не поймут, — неуверенно хмыкнула Гоша.
— Поймут, — согласился Зак, — но не докажут.
— Не надо, — попросил Снежок, осознав, что Зак настроен серьезно. И что, судя по всему, таки идиот. — Это просто борд. А ты рискуешь. Если Мист разозлится, если тебя задержат, ты же никуда не попадешь. Не поступишь в Академию. Навсегда тут останешься. Из-за борда.
Гоша презрительно фыркнула, круто развернулась и сиганула вниз. Ухнула в пролет между сваями, приземлилась по-кошачьи на уцелевшую площадку этажом ниже, по-кошачьи же повела плечами и побежала вниз по полуразрушенным ступеням.
— Чего она… — не спросил — сказал Снежок, провожая ее взглядом.
— Переживает, — Зак наклонился, вглядываясь вниз, но Гоши уже не было видно сквозь дыру на полу. Только отдаленно и очень глухо топали далеко внизу тяжелые ботинки. — Гуляет сама по себе…
— Она думает, я хочу, как ты, — сказал Снежок. Он снова смотрел вдаль и щурился на оранжевые блики в воздухе. — Свалить в другое место.
— А ты не хочешь? — уточнил Зак.
Снежок подумал, потом качнул белобрысой головой, неуверенно ответил:
— Н-нет… — а потом твердо. — Нет. Я был в другом месте. Здесь мне лучше.
— Есть еще и третье, и четвертое место, — мягко напомнил Зак. Снежок поднял на него светлые глаза и, щурясь, сказал:
— Но мне нравится здесь.
— Продолжай повторять себе это, парень, — хмыкнул Зак, легонько хлопнул его по плечу и сиганул вниз — следом за Гошей.
Он немного злился. Пацан же сам себя тут закапывает, в ржавых песках, среди ржавых обломков, на свалке, буря его разорви! Ему всего пятнадцать, по крайней мере, он так говорит. А выглядит — и того младше. Если возьмется за ум, все догонит, все выучит. Мист поможет. Мисту свои люди на Рейне нужны. Мисту везде нужны свои люди.
Но когда Снежок поймет, что здесь ловить нечего, когда устанет постоянно щуриться и дышать через Гошин шарф, может быть уже слишком поздно. Заку проще — он прогнал пятилетнюю программу за год. Снежок мягче, слабее, нежнее. Странно вообще, что до сих пор тут не расплавился и не задохнулся. Снежку нужно браться за ум сейчас же.
А он все потакает прихотям Гоши.
Которая тоже по-своему умная, очень по-своему красивая и совсем уж по-своему добрая, но на самом деле — обычная вздорная девка. Собственница. Ей надо, чтобы все были рядом, под боком. Пусть хоть задохнутся от норовящего забиться в глотку песка. Пусть сожжет оранжевое солнце. Пусть сдохнут здесь, разгружая контрабандные поставки. Лишь бы под боком.
— Подожди, Зак! — крикнул вслед Снежок. Он еще не научился прыгать — все боялся, сколько ни тверди, что тут гравитация такая, что ничего ему не будет, грохнись он хоть с самой верхушки башни — ну, ушиб будет, ну, вывих, максимум — перелом. Но ничего серьезного. Снежок боялся даже ушибов. Его когда-то напугали так, что он до сих пор не мог перестать бояться. Не только высоты — всего на свете.