Дней через десять-пятнадцать после нереста мойвы и наступал Глашин день рождения, который всегда отмечали шумно и большой компанией. Из Магадана никто из одноклассников не уезжал на лето, некуда было отсюда уезжать, поэтому нехватки гостей не наблюдалось. Бабушка пекла обязательные пироги, папа приносил соленую рыбу и икру, варилась картошка и на хлебных корках настаивался настоящий домашний квас.
Гостей звали к обеду, а после пяти часов, когда все расходились, дома оставались только «свои»: бабушка, папа, мама, Глаша и две ее самые близкие подружки, Иринка и Нюрка. К ужину до золотистой корочки запекалась курочка в духовке, открывалась бутылка вина или шампанского, и девчонкам наливали тоже, пусть и по чуть-чуть. И папа произносил обязательный тост за Глашино здоровье, а все торжественно чокались, и звон бокалов напоминал Глаше Новый год.
Новый год тоже был ее любимым праздником, перед которым на площади, разделяющей областной музыкально-драматический театр, в котором «работала» мама, и школу № 1, в которой учились Глаша и ее подруги, всегда ставили елку и насыпали горку для детворы. Но день рождения Глаша все равно любила больше, именно за то, что он приходился на короткое магаданское лето.
В этом году день рождения совпадал еще и с выпускным балом. Глаша заканчивала школу. Позади были выпускные экзамены, естественно, сданные с блеском, и отличный аттестат, к которому полагалась еще и золотая медаль. Такое же точно «золото» было и у Иринки, и за подругу Глаша была рада даже больше, чем за себя, потому что отличный аттестат был для Иры Птицыной единственным шансом вырваться в «другую» жизнь.
Глаша не признавалась даже самой себе, что их скорый отъезд в Москву для поступления в медицинский институт был вызван, скорее, необходимостью помочь Иринке, чем искренним желанием уехать в столицу самой. Отъезд из Магадана, расставание с семьей страшили Глашу, потому что она не представляла, как сможет просыпаться по утрам без запаха бабушкиных пирогов, шелеста ее длинной юбки, аромата маминых духов, ее отсутствующего взгляда, папиных объятий, поездок на его машине, из окон которой открывались потрясающие виды на сопки и море, рассказов обо всем на свете.
Она и врачом быть не хотела, мечтала стать актрисой, и это ее желание, втайне от отца и бабушки, подогревалось мамой, видевшей в театре смысл жизни. Ходить в театральный кружок при театре Глаше позволяли, но всерьез думать об актерской профессии, разумеется, нет.
Дочери второго секретаря обкома полагалось выбрать более серьезную специальность, и медицинский институт подходил как нельзя лучше. Врачом хотела стать Иринка, и о Москве она мечтала истово и яростно, и Глаша не спорила, понимая, что не сможет в далекой столице остаться совсем одна. Уж если ехать учиться, то только вместе.
В Москве, далекой и чужой, жили какие-то бабушкины родственники, точнее, родная сестра с мужем и семьей. У них можно было остановиться на первое время. Затем Тихон Колокольцев собирался снимать дочери и ее подруге квартиру. Возможности для этого у него были.
– Я помогу тебе, оплачу перелет до Москвы, поселю с Глашей, денег на продукты давать буду с учетом вас обеих, тут ты не беспокойся, – говорил он Иринке. – Но уж и ты будь добра, за Глашкой приглядывай. Ты – человек самостоятельный, на тебя положиться можно, а Глашка – домашняя девочка, все в облаках витает. Так что я тебе самое дорогое, что у меня есть, доверяю.
Так что по большому счету Глашин скорый отъезд в Москву был результатом удачно наложившихся друг на друга чужих желаний. Бабушка мечтала, чтобы внучка вернулась в Москву, которую она сама была когда-то вынуждена покинуть. Папа мечтал видеть дочь врачом. Мама грезила тем, как Глаша будет ходить по московским театрам. Иринка рвалась прочь из дома, бредила тем, как завоюет столицу, и для них всех Глаша была той точкой, в которой сходились их надежды и чаяния.
Чего хочет она сама, ее никто не спрашивал, а если бы и спросил, то она, пожалуй, не смогла бы ответить, потому что и сама не знала. Будущее страшило ее, и все чаще, просыпаясь ранним утром, на несколько часов раньше положенного, она лежала, глядя в белый потолок и понимая, что если бы ей дали выбирать, то, скорее всего, она бы просто осталась дома. В Магадане. Рядом с людьми, которые ее любили.
25 июня. День рождения и выпускной. Ее ждет нарядное платье, которое придумала мама, и, разумеется, это будет самое красивое платье в классе. Ее ждут цветы – любимые георгины, которые как раз распустились под окном: белые, с нежным, чуть розоватым отливом. И новые туфельки, которые отец две недели назад выписал из Владивостока.