В соответствии с прогнозом метель началась рано утром во вторник, 24 декабря. К полудню, когда Эллери отправился в путь, улицы покрывала белая пелена.
В гараже на Западной Восемьдесят седьмой улице ему установили верх и боковые занавески, так что он был защищен от снега, но даже старая енотовая шуба и меховые наушники не спасали от сильного северо-восточного ветра, который дул сквозь занавески, как будто они были сделаны из марли. К тому времени, когда Эллери добрался до парковой дороги на границе округа Уэстчестер, он чувствовал себя как сибирский мамонт, замурованный в ледяной глыбе. Ему пришлось остановиться у закусочной в Маунт-Кидроне, где он тайком добавил в чашку кофе бренди из своей серебряной фляжки. В Мамаронеке и Уайт-Плейнсе Эллери останавливался снова, чтобы погреться, а когда он пересек Уайт-Плейнс и поехал на северо-запад по дороге в Олдервуд, фляжка опустела. В Олдервуд он прибыл в приятном нейтральном состоянии полульда-полупламени.
Расположенный в сорока милях от Нью-Йорка, Олдервуд представлял собой зеленый город, состоящий из скромного вида жилых построек с населением в шесть тысяч человек и маленького делового района с заснеженными лампочками рождественской иллюминации на главной улице и поблескивающими от мороза витринами магазинов, в которых виднелись Санта-Клаусы. Дом Крейга, как выяснил Эллери, находился на северной окраине, и он обнаружил его после долгих поисков, включающих всего две поездки по проселочным дорогам, которые вели в никуда.
Дом оказался неуклюжим сооружением, расползающимся в разные стороны, с двумя этажами и мансардой настолько широкой, что она выглядела насаженной на гигантский пик. Эллери узнал в нем героический образец треугольной американской деревянной архитектуры 80-х годов прошлого века. Выходящие на дорогу два огромных эркера, один над другим, на темной боковой стене придавали зданию современный вид. Вход находился под прямым углом от дороги, предваряясь большим открытым крыльцом с грубыми каменными колоннами. Весь монстр буквально зарос кустарником, словно Старый мореход[5] с голуэйской[6] бородой, поднятый на гребень волны заснеженных лужаек.
Возможно, в этом было повинно приятное тепло, вызванное бренди, но Эллери, ведя «дюзенберг» по подъездной аллее, испытывал странное чувство, будто он едет в карете к особняку в елизаветинской Англии. Эллери бы не удивился, если бы его приветствовали лакеи в герцогских ливреях и париках и хозяин в отделанных кружевами камзоле и панталонах. Он уже представлял себе огромные поленья в очаге, каменные полы с тростниковыми циновками, огромных собак, рвущих на части оленину, и, конечно, разнообразные пунши в оловянных кружках.
Эллери даже начал насвистывать «Зеленые рукава»[7].
Когда он затормозил у крыльца, то увидел там высокую стройную фигуру Джона Себастьяна и нечто среднее между президентом Гувером и Генрихом VIII — человека-гору с квадратным бородатым лицом, курящего трубку и приветливо улыбающегося.
— Ты все-таки приехал! — воскликнул молодой Себастьян, прыгая в снег и хватая Эллери за руку. — Не беспокойся насчет багажа и машины. Артур, это Эллери Квин, истребитель драконов и великий ум. А его отец — настоящий живой полицейский инспектор.
— И добродушный любитель нюхать табак, не забывай об этом, — слегка заплетающимся языком отозвался Эллери. — Мистер Крейг, я польщен, признателен, обледенен и раздавлен, — добавил он, потирая правую руку.
Пожатие Артура Крейга соответствовало его габаритам и не было ослаблено шестьюдесятью тремя годами. Светлые волосы и борода были по-прежнему густыми, а темные глаза на массивном лице — такими же живыми, как у его подопечного, но в них светились терпение и великодушие, отсутствующие, по мнению Эллери, у Джона и, коли на то пошло, у Генриха VIII.
— Истинный образ отца, — серьезно сказал Джон. — Эта рука ставила меня на место с тех пор, когда я еще ходил в коротких штанишках.
— Боюсь, с сомнительным результатом, — усмехнулся Крейг. — Добро пожаловать, мистер Квин. Не знаю, почему вы чувствуете себя польщенным и признательным, но обледенение мы быстро устраним. Фелтон, позаботьтесь о чемодане и автомобиле мистера Квина. — Мускулистый слуга в черном костюме и галстуке-бабочке скользнул к машине. — Пунши уже на огне.
Их действительно подали в оловянных кружках. Эллери не удивился, оказавшись в огромном «феодальном» зале с дубовыми панелями, балками на потолке, обитыми медью ларями и камином от пола до потолка.
— Чудесное место для рождественских каникул, Джон, — с энтузиазмом заметил он, следуя за Фелтоном наверх в компании друга и ароматной оловянной кружки. — Я почти слышу, как сэр Эндрю Эгьючик кричит сэру Тоби: «Устроим мы какой-нибудь праздник?»