– Ты слишком много прыгаешь и бегаешь, – сказал он. – Такая эффектная демонстрация производит впечатление только на новичков. Экономь свои силы, иначе проиграешь.
Маленький клинок крепко лежал в моей ладони. За много дней тренировок он уже стал мне почти родным. Прицелившись, я сделала быстрый взмах, и острие клинка глубоко вошло в деревянный круг, прибитый к дереву в десяти шагах от меня. Второй клинок, который я извлекла из голенища сапога, отправился туда же и вонзился в нескольких сантиметрах от первого. Вздохнув, я вытащила из дерева оба кинжала и повернулась к Бурану. Он окинул меня внимательным взглядом.
– Остался всего один урок, который я хочу преподать тебе, – сказал он. – Перенесём его на завтра.
– Завтра? – я нахмурилась. Мы провели так много тренировок, гораздо больше обещанных десяти. Хотя, если посчитать именно те премудрости, что он говорил мне время от времени… Возможно, их было девять. Но слова Бурана всё равно стали для меня неожиданностью. Неужели ему надоело учить меня? Ведь я была такой старательной ученицей!
– Завтра праздник зимы, – добавил Буран. – А значит, я приготовил для тебя нечто особенное.
Глава 27. Кровавый праздник зимы. Начало
Мы вернулись в лагерь вдвоём. И хотя наши занятия по-прежнему оставались для всех в секрете, иногда мне казалось, что все знают об этом, хотя и помалкивают. Авторитет Бурана в лагере был огромен. Иногда мне казалось, что его уважают даже больше, чем вождя Халуана. Но отчего всё было именно так, я пока не знала. Однако никто не смел противоречить Бурану. Может, именно потому, что я не задавала лишних вопросов, я и осталась жить в его шатре, и он меня не прогнал до сих пор. Хадия, Элиан и особенно Динара очень злились, но поделать ничего не могли. Несколько раз они пытались подстроить мне мелкие каверзы, вроде «случайно» испачканной или прожжённой у костра одежды, но Буран так строго рыкнул на них, что они притихли и теперь вообще старались обходить меня стороной. Келим тоже как будто простил нанесённую обиду и при случайной встрече со мной даже коротко здоровался. Впрочем, он много времени проводил на охоте, поэтому в лагере его почти никогда не было.
Лето прошло, прошла и осень. Много-много дней я прожила в лагере кочевников, и постепенно даже привыкла к такому образу жизни. Впрочем, сейчас моя жизнь была более чем сносной. Кроме обучения, я практически ничем не занималась, и поэтому могла посвятить себя этому полностью. Моё изнеженное и слабое тело графини стало сильным и ловким. После того, как месяц назад лекарша Ати сообщила мне важную новость, я поняла, что быть воином – возможно, и есть моё главное предназначение.
Каждый день мы с Бураном упражнялись на клинках, и каждую ночь в своём шатре он брал меня – жадно, неистово, как в последний раз. Моя сексуальность и чувственность полностью раскрылись. Буран научил меня тому, о чём я не читала даже в любовных романах библиотеки Нарбуртского замка. Мои крики разносились вокруг, и мне уже не было стыдно за них наутро, даже когда я видела хмурые и завистливые взгляды других девушек. И каждый раз мужское семя выливалось в моё горячее лоно. Но то ли случайность, то ли совпадение, но я ни разу не получила от мужчины того, чего так жаждали получить другие женщины – новую жизнь в своём чреве. Меня это и радовало, и огорчало одновременно. С одной стороны, мне хотелось ребёночка, а с другой стороны, не хотелось привязываться к этому племени и Бурану навсегда, потому что жажда мести во мне не остыла, и каждая тренировка только подогревала её. Но в конце концов Буран стал интересоваться, что не так, и отвёл меня к лекарше Ати, которой мне пришлось всё рассказать о своём первом опыте с мужчиной. Выслушав и осмотрев меня, лекарша нахмурилась и сообщила мне, что скорее всего, после того, что сделал со мной Филипп, у меня вообще может никогда не быть детей. Помню, как потемнело в тот момент лицо Бурана. Тогда я подумала, что это последний день, когда я вижу его, и что меня снова прогонят к отверженным. Но этого, к счастью, не произошло – я осталась в прежнем статусе, и интерес Бурана ко мне не пропал. Иногда мне даже казалось, что он пытается спорить с судьбой и намерен всё-таки заделать мне ребёнка, прилагая для этого максимум усилий, овладевая мною по нескольку раз за ночь. Но я по-прежнему не могла забеременеть, и вскоре Буран поумерил свой пыл.
И снова он был настолько добр, что не прогнал меня. Хотя наши отношения, похоже, начали постепенно сходить на нет. Иногда мне казалось, что Буран видит во мне больше друга-воина, чем молодую женщину. Его нагрузки на меня на тренировках резко возросли, но я была только рада этому и даже освоила несколько новых, очень полезных приёмов. Казалось, что нашим урокам не будет конца, поэтому его слова о последнем уроке огорчили и даже напугали меня. Что, интересно, он задумал?