Девушка вернулась к лесной ведьме и вернула ей свой заработанный череп. В ответ Ягишна рассмеялась и поведала девице:
«Не ведаешь, милая, почему я не съела тебя? Нет, не из-за твоей ворожбы с куклой! Разумела я, что ты подобная ведьма, как и я! А нынче ты сама в этом убедилась. Череп душегубит любого человека, который посмеет оказаться пред его очами. Но ведьмам он подвластен. И ты это прекрасно сознавала, милая, пока шла домой. Ты помышляла о том! Ныне тебе предстоит узнать, на что ты ещё способна! Моё тебе напутствие, ведьма-сестрица, долой играть в куклы. Тебе дано подчинять не только предметы. Познай себя, и править будешь людом!»
Больше девушка не встречала лесную ведьму, но слова запомнила. И к своему ужасу признала, что давно ненавидела мать и сестёр за их отношение к ней. Силой черепа она, наконец, от них освободилась, а вернув его Ягишне, шагнула в её дом, чтобы принять инициацию от древней ведьмы.
Но самое главное, Клаудия, лучшая часть ещё впереди!
Верховная не давала младшей прямых ответов. Каждая их беседа будто испытывала на прочность травницу. У Хельги оказалось много историй. Пугающих своими жестокими окончаниями и удушающей моралью. Добро всегда и во всём уступало своему противнику. Только поступки вне совести, вне морали, ради себя и только для себя вели к победе над всеми горестями. Идеал младшей ведьмы стал превращаться в жутковатый идол, окроплённый кровью всех, кто вставал на пути.
Мудрая, превосходная, самая любимая в мире старшая сестра обладала собственным моральным кодексом, который можно было сократить до фразы «если очень хочется, то можно». Восхищение её волей никуда не делось, однако вся картина мира Клаудии пошатнулась. Как же так? Как мудрейшая и древнейшая из них может быть настолько далёкой от христианской доброты.
– Мне даже жаль, что беседовать мы начали так поздно, девочка моя. Увы, только сейчас я начала видеть в тебе потенциал, который раньше воспринимала как угрозу. Ты похожа на меня. Ты сможешь очень далеко пойти! Когда я умру, Верховной должна стать ты!
Ужасная фраза полоснула по сердцу словно взмах острого ножа. Хельга открывалась постепенно и неохотно, однако в один весенний день, когда инну перебирались на новое место, она раскрыла Клаудии свою тайну.
Закрытая платками шея Верховной впервые показалась перед глазами младшей, напугав её чёрной паутиной, разрастающейся под кожей. Паутина покрывала не всю область декольте. Местами она будто рвалась.
– Патрис делала всё, что могла, однако за пять столетий Чёрный Морозник меня решил забрать! – мрачно усмехнулась Хельга.
Незнакомое название всколыхнуло нечто задавленное внутри многократно. Клаудия непонимающе посмотрела на старшую сестру, и в её голове начали вспыхивать воспоминания, которые раньше будто не существовали. Все её прогулки с Хельгой на новом месте обрывались в памяти, но теперь мозаика складывалась. Она видела, как каждый раз они уходили в тайное место Верховной, как по приказу травница призывала из земли тёмно-лиловые цветы с мясистыми листьями. Как только цветы поднимались над землёй, приказом Хельги, девушка выбрасывала из памяти всё, связанное с цветами. Ничего не было. Только беседа.
– Ты! – прошипела в гневе Клаудия и впервые не почувствовала внутреннего давления из-за злых чувств по отношению к Идеалу. – Я…
– Ты была мне жизненно необходима, девочка! Только ты и морозник поддерживали мою власть всё это время. Увы, – выдохнула она, – силы иссякают вместе с жизнью. Больше я не могу принимать морозник.
– Ты постоянно его пила!
– Он усиливает нас, даёт ещё больше могущества. В нём источник Древней Магии. Чистой. Не успевшей развеяться, пока идёт от самого Рукава… но за всё приходится платить. Он убивает. Далеко не сразу, и, какая ирония, далеко не всех! – спокойно ведала Верховная, словно прекрасно знала о пошатнувшейся но всё такой же крепкой верности младшей. – Теперь он убивает меня. Тереза видела мою смерть и её не избежать.