— О, конечно, Эмерсон. Реджи также приглашён?
Именно так. Учитывая резкое изменение нашего положения, мы решили носить обычную одежду всё время для того, чтобы быть готовым к неожиданным визитам, так что облачены мы были должным образом, и мне удалось схватить зонтик, когда нас вели мимо дверей. На этот раз не предоставили ни одного паланкина; мы шли в плотном кольце стражников. Но я заметила, что наш эскорт держался на почтительном расстоянии; похоже, главное, чего они опасались — случайно коснуться Эмерсона. Он тоже заметил это и развлекался тем, что внезапно шагал то в одну, то в другую сторону и смотрел, как мужчины мгновенно освобождают ему путь.
— Профессор, вы с ума сошли? — возмутился Реджи, который шёл позади. — Не провоцируйте их. Мы идём по лезвию меча.
— Вы знаете, что происходит? — спросил Эмерсон.
— Нет. Не имею понятия. Это не может быть церемонией коронации — она состоится спустя несколько дней.
— Так я и думал, — сказал Эмерсон. — Это, вероятно, ещё одна из маленьких хитростей Насти, чтобы заставить нас нервничать. Я отказываюсь впадать в расстройство.
— Вечно ты шутишь, дорогой, — сказала я, взяв его под руку. — Веди себя прилично. И подтянись. Маленькие хитрости Настасена могут соответствовать его прозвищу.
Быстрая ходьба и свежий воздух поддерживали наше хорошее самочувствие, хотя погода отнюдь не благоприятствовала здоровью. Клубящийся песок затуманивал солнце, не умаляя его огненный жар. Мне не хватало дыхания — и от тревожных ожиданий, и от усталости — к тому времени, когда мы достигли нашей цели: огромные ворота дворца, где я когда-то посещала вдовствующую королеву.
Её апартаменты были под открытым небом, с внутренними дворами и окружавшими их красивыми садами. Но мы шли не туда, а в нараставший мрак скальных камер задней части строения. Они были не менее внушительны; тень, в действительности, придавала им жуткое величие, как нельзя более подходящее для них, потому что они являлись, очевидно, государственными апартаментами правящего монарха, украшенными статуями, драпировками и окрашенными стенами. Здесь не было ни одного из нежных изображений птиц, цветущих растений и бегущих животных, украшавших дворцы Амарны, раскопанные нами с Эмерсоном — только сцены величия и военного мастерства короля. Обитые железом колёса боевой колесницы крушили врагов, сражённых царскими стрелами; опущенная булава разбивала голову коленопреклонённому пленнику.
Наконец, мы вошли в комнату большего размера, чем те, что мы до сих пор видели. Десятки фонарей и светильников были способны осветить только центральную часть; высокий потолок закрывала завеса тени, а тьма создавала боковые стены. На возвышении прямо перед нами стояло кресло, покрытое золотой фольгой. Ножки его имели форму львиных лап, львиные головы венчали подлокотники. Оно было пустым — за исключением предмета, отдыхавшего на мягком сиденье. Гладкая белая луковица, уложенная, как в колыбель, в каркас из кроваво-красного тростника — древняя Двойная корона, означавшая объединение двух земель Верхнего и Нижнего Египта, которая в этом заброшенном и умирающем оазисе лишь воскрешала память о минувшей славе.
В комнате было полно людей. Они стояли неподвижно, как статуи, но глаза блестели из тени, и я увидела, что были представлены все классы этого странного общества. Шеренга за шеренгой вооружённых солдат; придворные и дворяне, мужчины и женщины в одинаково богатой одежде; и даже группа реккит, согнанных за ограду и тщательно охраняемых.
У подножия лестницы, ведущей к трону и под прямым углом к ней стояло ещё одно кресло, также резное и позолоченное, но менее богато. А перед ним — три простых деревянных стула с сиденьями из плетёного тростника. Туда нас и усадили.
— Похоже, нам отведена роль зрителей, а не действующих лиц, — заметил Эмерсон. Он говорил нормальным голосом, но эхо усилило звук, и горящие глаза вспыхнули, будто приблизившись к нам, а затем вернувшись на место.
После того, как мы уселись, долго ничего не происходило, и я занялась изучением комнаты и меблировки. Существует трюк, позволяющий приспособить зрение к полутьме; сосредоточив внимание на самых тёмных участках зала и избегая смотреть на лампы, я стала замечать подробности, ускользнувшие от меня ранее. Ряд приземистых, коротких колонн бежал по всей длине комнаты на расстоянии от меня примерно в треть поперечного размера; я предположила, что другой такой же ряд находился за мной. За тронным возвышением виднелись двери, различимые только в виде более чёрного квадрата. Справа от двери открывался иной, более широкий проём…