— Ты хочешь сказать, неведомая сила является королевой? — воскликнул Эмерсон. — Эта приятная пухлая дама, которой ты подарила иголку с ниткой, приказала убить женщину и её ребёнка?
— Можно улыбаться и быть злодеем, Эмерсон. Можно быть приятной, пухлой, склонной к домашним заботам и одновременно не видеть ничего плохого в убийстве младенцев. И приятная, пухлая, молодая вдова может оказаться благоприятно расположенной к мужчине, чью физическую и моральную одарённость она только что узрела в таких впечатляющих проявлениях.
Эмерсон покраснел.
— Галиматья, — пробормотал он.
Я снова хмыкнула.
Из уважения к скромности Эмерсона я была чрезвычайно сдержанна. Любая женщина, в тот день увидевшая его в действии, мгновенно влюбилась бы. Да и сама я была глубоко тронута. Великолепное мышечное сложение мужа хорошо мне знакомо, но это зрелище в условиях борьбы, насилия и защиты беспомощных произвело на меня неизгладимое впечатление. Не буду притворяться, что моя восторженная оценка — исключительно эстетическая. Существовал ещё один компонент, и теперь он неудержимо усиливался. Выражение «накал страстей», пожалуй, будет немного неуместным.
— Ты дрожишь, моя дорогая, — заботливо сказал Эмерсон. — Запоздалый шок, судя по всему. Обопрись на меня.
— Это не шок, — ответила я.
— А-а, — протянул Эмерсон. И ткнул в спину идущего впереди солдата. — Ползёте, как улитки. Пошевеливайтесь!
Наш караул с явным облегчением передал нас солдатам, караулившим у входа в жилище. Эмерсон тянул меня за собой, и задержался только для того, чтобы убедиться, что Реджи не следует за нами, после чего прямиком направился в спальню.
Зрелище, представшее нашему взору, оказалось настолько ужасным, что любые намерения мгновенно вылетели из головы. Я предполагала, что Аменит занимается своими делами, и наша встреча отодвинется на несколько минут, а то и дольше — в зависимости от обстоятельств. Но она была в спальне, съёжившись на циновке у кровати. При виде её лица Эмерсон испустил крик ужаса:
— Господи, Пибоди! Что ты натворила?
Её шелушащаяся кожа была не просто покрыта волдырями — она приобрела мерзко-зелёный цвет разлагающегося трупа. Что выглядело особенно жутко по контрасту с фиолетовыми волосами.
Признаться, я несколько опешила. Ведь я воспользовалась всего лишь щелочным мылом, размягчив его и превратив в пасту. Похоже, бедняжка оказалась чрезмерно чувствительна к нему. И конечно же, я не думала, что травы придадут ей такой зелёный оттенок.
Выражение, с которым она бросила на меня испепеляющий взгляд, отнюдь не улучшило её внешний вид.
— Ты обожгла мою кожу огнём, ты (несколько эпитетов, труднопереводимых дословно, но и без того достаточно ясных)..! Я убью тебя! Вырву у тебя язык изо рта, волосы с головы, твоё… — Издав предсмертный стон, она умолкла и согнулась, схватившись за живот.
Эмерсон судорожно сглотнул.
— Не… не мышьяк, Пибоди…
— Нет, конечно, нет. Но у неё явно какое-то расстройство пищеварения. Мыло не могло… О, Господи Всеблагий! — Я увидела чашу на полу рядом с бившейся в судорогах Аменит. Ту самую, в которой я истолкла бобы клещевины — и пустую.
Я рухнула на колени рядом с девушкой и схватила её за плечи.
— Аменит! Ты пила это зелье? Немедленно отвечай!
Судороги стихли; она покрылась обильным потом и обмякла в моих руках.
— Да, я выпила его. Оно было крепко заколдовано, ты говорила много заклинаний над ним. Оооо! Теперь я некрасивая, я умираю… но вначале я убью тебя!
Я отбросила её руку в сторону.
— Глупая девчонка! Ты слишком много выпила. Вот почему твоё лицо опухло и испортилось. Боги наказали тебя за кражу моего волшебного зелья!
— Так что же там было? — встревожился Эмерсон. — Действительно, Пибоди, если оно настолько опасно, тебе не следовало оставлять его без присмотра.
И это произнёс человек, только что пронзивший копьём живое существо, по поводу женщины, предавшей своего брата на пытки и смерть и, вероятно, способной точно так же поступить и с нами. Иногда я совершенно не понимаю мужской пол.
— От большей части она сумела избавиться, — сказала я, с отвращением взирая на массу, лежавшую невдалеке. — Не думаю, что ей угрожает гибель. Но для пущей безопасности лучше бы дать приличную дозу ипекакуаны. Придержи ей голову, Эмерсон — но сначала возьми чашу.
Аменит пронзительно завизжала. Я думала, что её вновь схватили судороги, но тут увидала, что в дверях стоял Реджи.
— Не позволяй ему смотреть! — завывала Аменит, свернувшись в клубочек. — Скажи, чтобы он ушёл!