Капелька бренди вскоре привела Реджи в сознание, и первыми словами юноши были извинения за то, что он причинил мне столько неудобств.
— Какого чёрта вам понадобилось в полночь рядом с палаткой моего сына? — немедленно взял дело в свои руки Эмерсон.
— Я просто гулял, — ответил Реджи тихо. — Не мог заснуть — сам не знаю, почему. И подумал, что от прогулки мне станет лучше. Но когда я приблизился к палатке мальчика, то увидел… увидел…
— Ни слова больше, — заявила я. — Вам нужно отдохнуть.
— Нет, я должен сказать. — Его рука нащупала мою. — Вы должны верить мне. Я увидел, что полог палатки откинут, и в проёме появилась бледная, призрачная фигура. Я страшно испугался, но тут же понял, что, вероятно, это мастер Рамзес. Естественно, я предположил, что он был… он чувствовал необходимость…
— Продолжайте, — сказала я.
— Я уже собирался уходить, когда увидел другую фигуру, тёмную, как тень, и высокую, как молодое дерево, скользившую к мальчику. Рамзес медленно шёл к ней. Они встретились — и тёмная фигура протянула руки, чтобы схватить мальчика. Это помогло мне стряхнуть оцепенение. Понимая, что Рамзесу угрожает опасность, я бросился к нему на помощь. Само собой разумеется, у меня не было никакого оружия. Я сцепился с человеком — ибо это был человек, но с мышцами, как бухты канатов, и сопротивлявшийся со свирепостью дикого зверя. — Этот рассказ явно полностью исчерпал его силы. Реджи завершил слабым дрожащим голосом: — Больше я ничего не помню. Охраняйте мальчика. Он…
Я приложила палец к губам.
— Не нужно, Реджи. Вы ослабели от шока и потери крови. Не бойтесь, мы проследим за Рамзесом. Пусть благодарность преданных родителей утишит ваши раны, и вы сможете спокойно уснуть, зная, что вы…
Эмерсон громко фыркнул.
— Если ты хочешь, чтобы он отдохнул, Амелия, почему бы тебе не замолчать?
Выглядело вполне разумно. Я приказала Ахмеду следить за своим хозяином и позвать меня, если его состояние вдруг переменится. Когда мы вышли, я сказала Эмерсону, что Рамзесу лучше провести остаток ночи с нами.
— Он вполне может остаться и сам, — отозвался Эмерсон. — Ночь уже на исходе… Рамзес, что ты можешь сказать в своё оправдание?
— Очень интересные события, папа, — ответил Рамзес.
— Я так и думал. Ну?
Рамзес сделал глубокий вдох.
— Начнём с того, что я не помню, как покинул свою палатку. Я не видел никакой таинственной тёмной фигуры, я не видел никакой схватки…
— Ха! — воскликнул Эмерсон. — Значит, Фортрайт солгал!
— Не обязательно, папа. Он, может быть, просто преувеличил свирепость борьбы; я замечал, что люди так поступают, пытаясь доказать свою доблесть. А разбудил меня, как я считаю, голос, зовущий меня по имени и настоятельно призывавший к себе. Я думал, что это мамин голос, и отозвался, но совершенно ничего не помню, кроме того, что мама трясла меня за плечи.
Мы дошли до палатки. Я вытащила дополнительные одеяла и устроила из них своего рода гнездо для Рамзеса рядом с нашими спальными ковриками. Но, когда я попыталась устроить сына в этом гнезде, он воспротивился:
— Ещё одно, мама. Когда ты увидела меня, исследующим землю…
— То ты играл в сыщика. Очень глупая привычка, Рамзес; в конце концов, ты только маленький мальчик. Предоставь это родителям.
— Мне пришло в голову, что, если нападавший оставил улики, то может вернуться и уничтожить их до наступления утра, — сказал Рамзес.
— Преступники отнюдь не так небрежны, чтобы оставлять улики, лежащие прямо на виду, Рамзес. Ты читал слишком много романов.
— Несомненно, мама, что так и происходит в подавляющем большинстве случаев. Но этот преступник действительно оставил следы. Я считаю, что это было сорвано с его головы во время драки.
Из складок своей объёмистой белой ночной рубашки он извлёк предмет, который и предложил для осмотра. Это была шапка очень хорошо знакомого мне образца, хотя не в пример чище, чем большинство из тех, которые я видела на головах египтян. Она не пользовалась популярностью в Нубии, где большинство мужчин предпочитают тюрбан.
— Хм, — сказал Эмерсон, исследуя её. — Похожа на те, что я видел в Луксоре. Может, на Фортрайта напал его собственный слуга? Довольно бесстыжий парень.
— Реджи узнал бы его, вне всякого сомнения, — покачала я головой. — Ни один из наших мужчин не носит такого, но умный злоумышленник мог бы воспользоваться ей для маскировки, или же…