Мотоциклист без конца подливал мне черный кофе, и я пила его, потому что это было лучше, чем ничего. Одежда обжигала кожу. На кухне стояли часы с маятником, который мерно двигался туда-сюда: тук… тук… тук. Этот тихий звук сводил с ума. Иногда я видела Джейка. Иногда он и был тем волком, а иногда волк говорил его голосом. Мы совсем скоро увидимся. Я весь день чувствовала, что ты где-то рядом. Я тоже. Иногда он был самим собой и сидел, невидимый для всех остальных, на диване, источник неодиночества — как источник тепла или света. Иногда мне казалось, что он кладет свою теплую руку мне на талию. Будто сознание у меня находилось там, а не в голове. Или, во всяком случае, та часть моего сознания, которая больше всего на свете боялась вернуться назад, к одиночеству.
Периодически в дом приводили Поулсома, чтобы он мог сходить в туалет. Ему давали попить и снова уводили в клетку. Наверное, ему было очень холодно там.
На рассвете пришли Охотник и парень в форме «Секьюрисор», они выглядели невыспавшимися. Мотоциклист с неизменной улыбкой приготовил завтрак из того, что было в холодильнике, — яичница, бекон, хлеб, сыр и рыбьи консервы. Запах жареной еды вызвал у меня тошноту. Я сидела в ванной с маленьким переносным вентилятором и банкой нашатыря у носа. Окон тут не было, так что нечего было и думать о том, чтобы выбраться. К тому же они так и не сняли с меня гуантанамские кандалы.
Мои стражники были явно рады, что ночь прошла без приключений. Охотник открыл занавески в гостиной. За окном стояло хмурое утро: низкие серые облака и тусклые, кое-где проглядывающие лучи солнца. Мои вчерашние догадки о местности были верны: вокруг не было ни души, вдалеке маячили каменные стены. К востоку простирались поля, которые у самого горизонта сменялись грядой холмов. На западе метров через триста поля окаймлял густой лес.
Я думала, что с наступлением утра что-то изменится, но кроме того, что теперь все были в хорошем настроении, словно пережили самое суровое испытание в жизни, все осталось по-прежнему. Я видела из окна, как Охотник стоит в полусотне метров от домика и говорит по мобильному. Парень в форме «Секьюрисор» собирал остатки завтрака, чтобы отнести Поулсому в фургон.
В четыре часа мы с мотоциклистом выкурили две его последние сигареты. Я уже начинала предполагать самое невероятное — что они просто-напросто не знали, что через два с небольшим часа я превращусь в монстра. В таком случае все, что мне нужно было сделать, — попроситься в туалет как можно ближе к Превращению, перевоплотиться и убить их. Интересно, справлюсь ли я с этим. Ведь Охотник наверняка вооружен серебряными пулями. Или нет? А может, они все?..
— Окей, — сказал Охотник после очередного разговора по мобильному. — Пора. Проводите ее в фургон. Нет, секунду!
Он подошел ко мне и снова вынул скотч.
58
Наверное, они опять вкололи Поулсому ту дрянь, потому что, когда я заняла свое место в клетке, он был в отключке. То, что мне заклеили рот скотчем, сводило с ума. Лишенная возможности говорить, с кандалами на руках и ногах, привязанными одновременно к прутьям, я чувствовала себя погребенной заживо.
Мы ехали недолго, но это было мучительно. Удобнее всего было бы стоять, но наручники были прикреплены к клетке на уровне пупка. Из-за тряски и внезапных поворотов меня дергало. Поулсома кидало по всей клетке, словно кочан капусты, как выразился вчера мотоциклист. Наверняка у него будет куча синяков, когда проснется. Если он вообще проснется.
Минут за пять до остановки дорога стала хуже. По моим ощущениям, раньше мы ехали по какой-то проселочной дороге, а теперь свернули на грязную кривую колею с выбоинами. Удержаться на ногах стало невозможно. Поулсому было лучше — он все равно ничего не чувствовал.
Мы остановились. Сделали разворот в три приема. Снова остановились. Двери фургона открылись. Охотник стоял, уперев руки в бедра, и смотрел на меня. Сквозь прутья клетки я видела, что мы на грязной дороге шириной чуть больше пешеходной тропинки, которая метров пятнадцать извивалась среди деревьев, а потом сворачивала вправо. Неподалеку шумела река. На ее противоположном берегу виднелась узкая полоска песка, потом ровная лужайка с парой кустиков и снова деревья. Мотоциклиста и «Секьюрисора» не было.
— Проголодалась? — спросил Охотник.
Я не смотрела на него и старалась сконцентрироваться на дыхании через нос. В воздухе пахло сыростью. Облака рассеялись, показались первые звезды. Ноздри были горячими. До восхода луны оставалось меньше двух часов. Я почувствовала первый намек на то, что зверь вот-вот высвободится, меня обуяло порочное удовольствие от предчувствия огромной силы, которая заполнит все тело от ступней ног к щиколоткам, голеням, бедрам, локтям, плечам. Если я доживу до этого момента.