Надзиратели не отходили от глазка во время выдачи пайки-баланды в камеры «гадюшники». Не уследят, значит, у кого-то обязательно отнимут еду, будет потом верещать на весь продол.
- А что, Валера, в козлятниках по-прежнему лютует гадьё? – спросил вдруг вор, обратившись к Жуку.
- Не так, чтобы очень, Иваныч, но иногда напоминают о своём существовании, - ответил гость, которого уже пробивало на зевоту. – Знаю, что производство планируют расширять, новые цеха оборудуют, хозяину нахрен не нужны кипиши в тюрьме.
- А «гадюшники» тоже выводят в цеха? Раньше их в отдельном крыле держали.
- И теперь в отдельном, Иваныч. Прямо в жилых камерах сетки-авоськи вяжут.
- Так у них жизнь кипит, Иваныч, движуха не прекращается, - присоединился к разговору Мага Абас. – Постоянные вопли, кого-то бьют, кого-то ограбили.
- Значит и кровь играют?
- Играют, Иваныч, на киче рассказывали, и пайку, и кровь играют животные.
- Кто рассказывал?
- Мужичонка один, полгода рабом был в сто двадцатой хате. Недавно умудрился сбежать от них. Ужасы рассказывал о том, что творится в «гадюшниках».
- Прямо с этапа закинули, он с зала суда тюрьму получил по приговору, их без «голодного», сразу в хаты распределяют. Натерпелся бедолага издевательств. Кровь у гадюк главная валюта в игре.
- Совсем озверели черти, прежде намного страшнее времена были, но до такого не опускались арестанты, кто бы ни были по жизни.
- Крепче духом были, - отозвался на это дед Туляк, - нынешнее племя слабаки.
- Так всегда старики рассуждают, дед, - возразил ему вор. – Раньше и солнце ярче светило и небо намного прозрачнее было, вода в колодцах слаще. Всё намного проще объяснить можно, прежде там сильно за жизнь не цеплялись, люди попроще на всё глядели. Любой ценой, такая жизнь не нужна была, в бога верили. Хотя и раньше всякое случалось, в побеге могли сожрать подельника. А война сколько гадости обнажила? Так что не нужно прошлое поминать ради того, чтобы им молодёжь попрекать. Нужно ценить и уметь пользоваться тем, что имеем. – И уже обращаясь непосредственно к Жуку с Абасом, вор добавил, - а вам, бродяги, мой совет покрепче зацепиться за «промку». Сейчас от производства слишком многое зависит, нельзя упускать такие возможности, иных рычагов я просто не вижу, вот и разъясняйте это арестантам, кто вменяемый, тот верно вас поймёт.
- Могут козлам рабочку отдать, если что, Иванович, - подал голос дед Туляк.
- Козлы ненадёжны, с ними не договориться, кумовья это знают, - возразил старику Максим. – У них вечно борьба за власть, интриги да перевороты. Разбегутся по норам, никакая сила гадьё это не удержит. С честными арестантами надёжнее, те своё слово держат, если пообещали, то не подведут. Только меру, Валера, знайте, не вздумайте там командовать и рулить. Сами не заметите, как в бригадиров превратитесь. Не хватало, чтобы вас мужики возненавидели, воспринимая за пастухов-полицаев. В таких делах очень легко заиграться, потерять контроль.
- Какие из нас пастухи? – промолвил Абас, в голосе, которого прозвучала явная обида. – Мы сами из-за швейных машинок не вылазим, когда план горит.
- Это верно, – поддержал приятеля Валера Жук. – У меня на седалище уже мозоли образовались, лишних людей в бригаде нет, все при деле. Только те, кто в карты «мылят», имеют право не работать, за них норму сдаёт бригада. На каждый цех не более одной «курицы» («курицей» именуют игроков, участников общей игры, четыре-пять человек), а то вся бригада усядется «мылить», работа встанет. Такое решение всеми, сообща принято. От выигрыша каждый десятый рубль идёт в общак. Так же и с отоварки в ларьке. Когда получается за деньги чай купить, завариваем всем в хате, никого не обделяем. Вот только цены на чай сбить не получается никак, кило плиточного чая сто рублей стоит у кума Тимохи, при цене в магазине пять рублей с копейками. Такие вот здесь наценки.