Слегка выручает арестантская солидарность, остальная тюрьма собирает общак для бедолаг, содержащихся на «голодном», в первую очередь помощь приходит с рабочего корпуса. Сушат сухари, делают из него толкан, замешивают его с сахаром и печеньем. А ещё конфеты, сигареты и даже чай присылают, когда-то и сами прошли режим строгого содержания, их также поддерживали, чем могли.
Пока зэк доходит до нужных кондиций в камере строгого содержания, опера подбирают к нему нужный ключик, изучая его сильные и слабые стороны. Круг общения, друзей, интересы, наклонности, степень внушаемости и многое другое. Находясь в сообществе, вынужден общаться не только непосредственно с сокамерниками. Будешь вести переписку, пользуясь арестантской почтой. Содержание многих твоих маляв обязательно станет известно операм, даже если на самих трассах отсутствует цензура. О тебе станут говорить в других камерах, твои малявы обсуждать. Говорить о тебе как о личности, о твоих прошлых заслугах и просчётах, обо всей твоей подноготной. У кумовьёв хватает сексотов, расскажут и доложат всё, что узнают сами, выдадут полную характеристику.
У тюремных оперов множество способов «сломать» строптивца «отрицалу», но для начала его желательно дискредитировать в глазах арестантского сообщества, сделать из него изгоя. Для этого будут расставлять вокруг бедолаги различные капканы, изобретать провокации, с учётом полученной информации. Могут придумать вымышленную историю из далёкого прошлого, «прислать» маляву из какого-нибудь далёкого региона, пока разберутся, всю душу вымотают человеку. Главное зародить к нему недоверие и заставить окружающих усомниться в его порядочности. Вынудят жертву оправдываться, доказывать всем, что он не верблюд. Не всех, конечно, пропускают через подобные жернова, кумовья напрасно работать не станут. Они разбираются в людях, отличают искусственно надутых особей-пустышек от истинных личностей с потенциалом к росту, с задатками лидера. Таких зэков обрабатывают в первую очередь, стараясь либо приручить, либо уничтожить. Не получится сделать из него управляемого пастуха для стада, значит, будет подвергнут дискредитации.
Человек попадает в камеру строгого содержания, знакомится с сокамерниками, начинает общение с другими арестантами посредством переписки, а потом вдруг, абсолютно на пустом месте, у него начинаются проблемы и недоразумения. Одна претензия со стороны, затем другая. После претензий тянутся обвинения. Кто-то и где-то, что-то сказал. Вспомнили, что в лагере рожу кому-то побил, не до конца разобравшись. В колонии для несовершеннолетних что-то неправильно сделал.
Парнишка мог бы в крытке набираться опыта в общении с матёрыми уголовниками, приобретать знания и матереть, но вместо роста вынужден заниматься своей реабилитацией в глазах арестантов. Откусываться от обвинений, оправдываться и доказывать свою невиновность. Но чем больше оправдывается, тем больше его грузят. Проблемы нарастают подобно снежному кому. Шакалы почуяли запах крови, вцепились клыками, а значит, уже ни за что не отпустят жертву. Если только не получат по ушам. Были бы подле воры законники, они бы подсказали, уберегли от провокаций, ибо знают обо всех кумовских примочках. Да и по правилам арестантским вину обязаны доказывать те, кто обвиняет, а не наоборот. У арестантов в основе закона презумпция невиновности. Но воры находятся в «бункере», связи с ними нет, вот и приходится молодёжи выгребать за счёт собственных сил и способностей. Настоящим личностям всегда сложнее, они рождаются на свет божий, не оптом, а эксклюзивно и в отарах не живут. Они не стремятся сожрать себе подобного для демонстрации собственного превосходства, ибо не людоеды по природе своей. Они доказывают превосходство отношением к жизни, как и профессиональным мастерством. Хотя если не выдерживают и ломаются, из них получаются матёрые Суки.
***
Максима разбудил едкий запах горелой тряпки, дед Туляк заваривал чифир в углу над унитазом, куда сбрасывал чадящие огарки. На продоле грохотали бачками с баландой, значит уже утро, в «бункер» притащили пайку. Вор был немало удивлён, не слабо хлебнул самогона, но голова совершенно не болела, вопреки ожиданиям, хотя в теле ощущалась вялость, а во рту мерзкий привкус. Максим вынужден был идти к крану, отстранив деда Туляка, набрал в кружку свежей воды. Выпил её залпом и вернулся к шконке, покряхтывая на ходу и тяжко вздыхая.
- Плохо тебе, Иваныч? – заботливо поинтересовался дед Туляк, дожигая последний фитиль под закипающей кружкой.