Чаще всего в зачинщики попадают воры в законе, удобнее отчитываться перед прокурором и проверяющей комиссией. Происки организованной преступности.
Есть в пребывании в карцере немало и положительных моментов, пятьдесят четыре бокса, постоянная текучесть, одних сажают, других освобождают, появляется возможность знакомиться и общаться с арестантами, не важно, что не видишь их лица.
В карцерах происходит обмен новостной информацией, обсуждение многих проблем. Сюда приводят арестантов со всех корпусов, притом самых злостных отрицал. Пусть холодно и голодно, но скучать не будешь.
Максим не очень охотно принимал участие в базарах фраеров, только, когда арестанты обращались к нему за разъяснениями и советом. Если конечно интерес фраеров не касался воровских дел, да конкретных имён. Знал, что сказанное им обязательно разнесут по всем камерам, хорошо, если ещё и от себя не прибавят.
Никого не осуждал вор Максим Метла публично, даже если было за что осуждать. «Языком всё равно никого не зарезать, - говорил он, - а плеваться я не стану, ибо не верблюд. Всё должно происходить в соответствии с арестантскими традициями, по процедуре».
В последнее утро пребывания Максима в карцере, случилось неожиданное и очень неприятное для него событие. С самого подъёма надзиратель предложил вору миску извёстки и кисть-мочало.
- Не понял? – удивился тот.
- Обязан оставить после себя бокс побеленным и чистым, - пояснил вертухай.
Вор даже не психанул, понял, что это спланированная акция кумовьёв с целью не выпустить его из карцера, добавить ещё пятнадцать суток. «Но с другой стороны, какой резон меня держать здесь, позволяя общаться с большим числом арестантов?»
- Убери свою побелку, начальник, - сказал он ожидавшему ответ вертухаю. А тот и не настаивал особо.
- Моё дело предложить, твоё отказаться, - сказал надзиратель, закрывая «кормушку»
***
За два года, прошедшие со дня его прибытия в эту уральскую тюрьму, Максима ещё дважды катали в смирительную рубашку. Теперь эта процедура проходила не столь мучительно как в первый раз, поскольку вор уже обладал кое-каким опытом, не позволив садистам выбить из его лёгких остатки воздуха, продержал все мышцы в напряжении и грудную клетку на полном вдохе. Плохо было то, что в следующий раз ему пришлось лежать укутанным в комнате дежурного по корпусу, рядом с такими же мумиями как он сам. Один визжал как пёс, подвешенный на сук, другой скулил и канючил пощады. Это очень давило на психику вора, Максим готов был лично удавить своих соратников по пыткам, если бы представилась такая возможность. Тем более что после того, как кто-то из них обгадился, а вертухаи обвиняли в этом всех троих, в присутствии молоденькой медсестры, которая поспешно покинула кабинет. Следом за сестричкой убежали и садисты.
Что касается карцера, то Максим регулярно посещал его примерно раз в два месяца, а иногда и чаще. Случалось, кумовья определяли его специально, чтобы подслушать его общение с зэком, который их интересует. Умышленно устраивали своего рода свидания, рассаживая собеседников через продол, напротив друг друга.
В первый свой поход в карцер, Максим обошёлся без дополнительных суток, у кумовьёв на его счёт были другие планы. А извёстку для побелки боксов предлагали абсолютно каждому сидельцу перед выходом из карцера. Такая была практика в этой тюрьме, чтобы был повод добавить дополнительные пятнадцать суток, если на то имеются причины.
В общем, жизнь Максима в тюрьме проходила, как обычно, в черно-белую полоску, с попеременным фартом. Никаких тебе поблажек от жизни, а тем более льгот от начальства.
***
Как ни старались тюремные опера с режимниками изолировать камеры «бункера», полностью сделать это у них не удавалось.
Во время прогулки имелась возможность перекрикиваться с арестантами, окна, чьих камер выходят во внутренний двор первого корпуса. Даже обмениваться грузиками и почтой, из окон камер выстреливались специальные пульки с ниткой, которую можно было затянуть «причалом» прямо в свой дворик, неважно, что над двориками растянута сетка-рябица. Часовой-надзиратель старался не обращать внимания на эту активность зэков, давно привыкли к подобным делам, гоняться и бегать поверх сетки, можно не только ноги сломать, но и шею. Да и вообще, жизнь в тюрьме никогда не бывает стабильной. Тюремщики закручивают режимные гайки, но со временем им самим надоедает постоянное напряжение, их усердие постепенно угасает, режимные гайки расслабляются, пока какая-нибудь проверяющая комиссия не укажет на недочёты в службе или в заместители хозяина не пробьётся «новая метла», которой необходимо доказать свою состоятельность. А возможно настроение тюремных вертухаев зависит от расположения планет на небе или фазы луны. Под её влиянием всякая нечисть резко активизируется, начинает пакостить, шабаши устраивать. Есть о чём учёным задуматься.