Максим договорился с Валеркой Жуком и Абасом, что те станут передавать необходимое для «бункера» через слесарей, чьи окна выходят на прогулочные дворики. Пусть не каждый день, но приходилось ловить нитку и натягивать дорогу из дворика. Сначала покрикивали, сообщив о том, что вышли гулять. Почти сразу из окна, сквозь плотные жалюзи, высовывался ствол специального духового ружья, склеенного из газет и журналов. Снизу хлопками в ладоши корректировали прицельность. Два хлопка – значит левее, один хлопок – правее.
Когда ствол направлен точно в направлении нужного дворика, говорилось: «Ага». Зэк выдувал пульку, как туземец Амазонки из сарбакана на охоте. Пулька описывала широкую дугу по воздуху, а на дворики опускалась тонкая нитка. При помощи этой нитки подавался прочный шнур, на котором и осуществлялась пересылка грузов: чай, табак, сахар, конфеты, предметы нужные в быту и даже буры-кроты, при помощи которых удобно сверлить в стенах сквозные кобуры.
Вывод на прогулку осуществляет специальная команда вертухаев в количестве трех-четырёх человек. Для первого, самого большого корпуса, имеются свои отдельные прогулочные дворики, а для второго и третьего корпусов – свои.
Заполнив все дворики на первом корпусе, вертухаи-прогульщики уходят выводить на прогулку камеры третьего корпуса. Потом снова на первый корпус, одних завести по камерам, других вывести на прогулку. От первого корпуса снова на третий, и так до конца смены, с перерывом на обед. Кроме часового, что сторожит гуляющих зэков, опасаться больше некого. Вот и гоняют зэки, натягивая дороги, используя час прогулки с выгодой.
В этот день камеры «бункера» вывели гулять пораньше, как только закончилась утренняя проверка. Выходя во двор из дверей корпуса, Максим заметил, что вместо часового на прогулочных двориках заступила дородная дама бальзаковского возраста по кличке Вера Царьжопа. С виду огромная бабища свирепой внешности, но на деле вполне добродушная тётка, которая относилась терпимо даже к конченым отморозкам, которые постоянно пытались ухватиться за необъятную задницу Веры. А обитателей «бункера», тех даже уважала, читая их людьми серьёзными и ответственными. Особенно деда Туляка, который завидя её не скупился на самые изысканные комплименты. Обещал посвататься к Вере сразу после освобождения. Знала, что придуривается дед, но всё равно никогда не обижалась.
- Здравствуй птаха моя, ласточка сизокрылая, - начал расшаркиваться дед Туляк, как только зашли в прогулочный дворик. – Сто лет тебя не видел.
- Ласточка, ласточка, счас упорхну, - хихикнула Вера, тряхнув грудями шестнадцатого размера, не меньше. – За глаза, небось, курицей обзываешь, а то и хуже того.
- Глянь, братцы, Вера в моих чувствах усомнилась, значит, фраера себе нашла, орла на муху променяла.
- Ладно, дед, давай заглохни там, начальство обход задумало, сюда на корпус непременно объявятся, - рявкнула попкарша строгим голосом.
- Не повезло, – шепнул Максим Олегу Катерку. – Придётся повременить с дорогой, чтобы не рисковать напрасно. На завтра отложим.
Для того чтобы успеть вовремя откатать, необходимо натягивать дорогу с корпусом сразу, как только зашли в прогулочный дворик. Положено ровно час прогулки, но время весьма условно. Всё зависит от того, как скоро управятся вертухаи-прогульщики с выводом третьего корпуса. Могут раньше заявиться, а могут и с небольшим опозданием.
- Жаль, Вера не стала бы нам мешать катать грузы, - ответил вору Олег. – С другими бабами обязательно кипишем обернётся. Им до всего есть дело, вредные и злые. Впрочем, многое зависит от настроения.
Минут пятнадцать не прошло, Вера Царьжопа вдруг задёргалась, стала поправлять на себе форму, оглядываться по сторонам, чтобы в двориках порядок был. Вскоре к ней на площадку поднялся незнакомый зэкам майор, худощавый и подтянутый, чуть выше среднего роста. На глазах очки в тонкой металлической оправе, лицо интеллигентное, не офицер, а учитель средней школы, не иначе.