Осознавая возможность взаимных симпатий между женщинами-надзирателями и арестантами, тюремные опера устраивают им многочисленные провокационные проверки, при помощи своих сексотов-красавчиков. Их задача корчить из себя влюблённого пингвина и склонять женщину-надзирателя к неуставным отношениям. Где вариант любви не проходит, там давят на жалость. Могут сыграть роль убитого горем сына, со слезами на глазах показывать извещение о смерти матери. Рыдая, умолять отправить открытку сестре, ничего лишнего, лишь слова соболезнования. Делают упор на то, что отправить сообщение легально нет возможности, потому что исчерпан лимит отправки писем. Как не проявить сострадание женщине? Как откажешь убитому горем сыну, скорбящему о кончине матери? Женщина берёт у зэка открытку, но на выходе из тюрьмы её стопорят опера, предлагают добровольно сдать нелегальную корреспонденцию. Увольнять не будут, но на крючок посадят. Женщине наглядный урок, теперь она всех зэков презирает, считая их мразью. Женщинам свойственно обобщать и грести всех под одну гребёнку.
Есть в арсенале оперов и другие методы профилактики с использованием специально обученных провокаторов. Приходит женщина надзиратель на смену, с утра хорошее настроение, песенки мурлычет себе под нос. Пошла по дверным глазкам обход делать, подготавливать арестантов к утренней проверке, а в одной из камер для неё уже встречу подготовили:
- Чё пасёшь, корова косоглазая? – спрашивает провокатор, как только надзиратель заглядывает в глазок их камеры. – Чё увидеть желаешь, спроси, мы тебе покажем.
И уже хорошее настроение к чёрту полетело, что было с утра. Побежала давить тревожную кнопку, посылая проклятия в адрес ненавистных зэков. Теперь уже не женщина, а ядовитая гадюка дежурит на посту. За малейшее нарушение рапорта пишет, всех оптом люто ненавидит. И совсем невдомёк ей, что провокация для того и устраивалась операми, чтобы сделать из неё мегеру. Для оперов очень важно, чтобы каждый надзиратель был в первую очередь злобной собакой. Со временем, конечно же, приходит опыт, женщина уже знает тюремный расклад, кто и в каких камерах сидит, и чем они отличаются друг от друга. Знают и о профилактических примочках оперов. Но к этому времени душа женщины обрастает панцирем потолще, чем у галапагосской черепахи. Она вольётся в систему, став её неотъемлемой частью.
Зэк в тюрьме непрестанно думает о еде, даже те из них, кто имеет возможность работать. Работающему арестанту разрешается приобретать продукты питания в тюремном магазине суммой на три рубля. За выполнение месячного плана, ещё два рубля дополнительно. Если производство вредное для здоровья, разрешается потратить ещё два рубля дополнительно. Пачка махорочного табака стоит десять копеек, булка хлеба двадцать копеек, пол-литра растительного масла один рубль, полкило маргарина семьдесят копеек. Два раза в месяц, в день отоварки в ларьке, в рабочих камерах случается праздник живота. Десятую часть от закупленных в ларьке продуктов откладывают в общак. Часть пойдёт на поддержку воров, часть на третий корпус, прежде всего в камеры «голодного».
В распоряжении тюремных оперов имеется специальный фонд для поощрения «стукачей сексотов». В основном это чай и сигареты, но бывает и еда. Чай с сигаретами это главная валюта в тюрьме. Ради чая и сигарет зэки готовы днями трудиться, даже сверхурочно. Мастерить разные сувенирные поделки, ювелирные украшения, охотничьи ножи, кухонные наборы, универсальную мебель. Фактически тюремное начальство имеет возможность содержать за казённый счёт придворных умельцев, настоящее крепостное право. Впридачу ещё наёмников, мастеров пыток. И не только в спецкамерах, пресхатах, но и среди надзирателей, сотрудников тюрьмы.