Максиму ничего иного не оставалось, как покинуть кабинет. За дверью его поджидал старшина Собака. Увидев вора, растерялся, не зная, что делать с ним.
- Ты куда? – выпалил машинально.
- Обратно в «бункер» веди.
- Побудь, – Собака заглянул в кабинет получить распоряжение непосредственно от майора. – Ай да, пошли в камеру, – сказал потом.
Они отправились к «бункеру» через двор. В «бункере» народ был в тревожном ожидании, дед Туляк успел сообщить всем о том, что Максима Ивановича забрал из камеры Собака. Сразу сотни догадок и предположений. Пока его не было, каких только версий не предполагалось. Они были готовы даже большой кипишь организовать, если вдруг Метлу не вернут обратно. Дед Туляк сам не рад был тому, что встревожил застоявшийся «улей». Знал, что его же потом и обвинят в паникёрстве. Обрадовался и одновременно испугался, когда Максим, наконец, вернулся в камеру. Со всех камер полезли с расспросами, проявляя беспокойство.
-Да ничего такого, – кричал сразу всем ворам Максим через продол. – Новый режим вызывал, желал поближе познакомиться, вот и всё. Порожняки гоняли, у майора имелся бубновый интерес к моей персоне.
Успокоив общественность, вор прилёг на шконку, отвернулся к стене, было о чём подумать.
- Может, чифира сварим, скоро баланду подвезут? – предложил Олег Катерок.
- Заваривайте, но если сам не встану, то не зовите, пейте без меня. Хочу побыть наедине с собственными думами.
Открывшееся так разбередило душу Максима Метлы, что он окончательно утратил покой, никого видеть не хотелось, не то чтобы общаться. Пытался заставить себя ненавидеть и даже презирать Игорёху, но ничего не получалось. В его сердце трепыхались истинные чувства к своему младшему братишке, и с этими чувствами бесполезно было бороться, они родом из детства. А ещё это невыносимое чувство вины, сам себя не обманешь. И неважно, что не они, а батя единолично всё решил, Максим и за батю чувствовал себя ответственным. Он лежал, а в памяти всплывали картинки их общего с Игорёхой детства. Те чувства и ощущения, настоящие и очень искренние. Они жили под одной крышей, ели за одним столом, делили поровну все радости печали.
«Судьба продолжает надо мною прикалываться, - говорил себе Максим. –Выкручивает сюжеты. Игорёху вытащила из небытия, да ещё в образе главного «режима»». Сам не заметил, как уснул, устав от горестных раздумий. Приснилось, будто ныряет под воду он в каком-то пруду, а в пруду этом вода прозрачная как в роднике. Вокруг плавают огромные рыбины, его совсем не пугаются. Он их хватает, но в руках эти рыбины выглядят дохлятиной, разваливаются на куски. А потом вдруг загрохотало, нагрянул гром с ливнем, но откуда может быть ливень под водой? Оказалось в «бункер» принесли баланду, придурки из хозобслуги гремели бачками. Максим проснулся, но вставать не спешил. Вспоминал странный сон, пытаясь выстроить целостный сюжет из его обрывков. В конце концов, осознал, что сюжета там не было, просто несуразная абракадабра. «Совсем уже с ума начал сходить потиху» - выругался про себя.
На продоле звучали ритмичные удары черпака о металлические миски, баландёры наливали баланду, подавая миски в форточку-кормушку. Максим был голоден, но аппетит исчез.
Дед Туляк сгорал от любопытства, ему хотелось узнать, где прежде пересекались Максим и новый заместитель хозяина. Однако спросить напрямую вора остерегался, надеялся, что тот сам расскажет, не станет томить. К тому же старик всегда очень точно угадывал настроение Максима, знал, когда под руку к нему лучше не попадать.
- Пайку мою раздербаньте, я хавать не буду, - предупредил сокамерников вор.
- Мы можем оставить, позже похаваешь, - предложил дед Туляк.
- Как хотите, но мне пока не до жратвы, только вот накуриться никак не могу.
Максиму необходимо было успокоиться, всё хорошенько взвесить и окончательно определиться в своём отношении к майору Волгину. С одной стороны это Игорёха, считай, что родная душа, единственный человек из его далекого детства. Но с другой стороны, заместитель начальника тюрьмы по режимно-оперативной работе является худшим из злодеев, руководит и курирует всеми пакостями и зверствами в тюрьме. Даже очень хороший человек на такой должности станет безжалостным садистом, в противном случае не сможет работать, таков уж закон жанра. Заму по РОР подчинены напрямую как оперативные, так и режимные службы. От него получают инструкции, перед ним отчитываются, он лично утверждает все режимно-оперативные мероприятия, планируемые в тюрьме. «Для вора в законе он главный идейный враг». Но в то же время это Игорёха, которого он знал, когда тот ещё на горшок ходил, в нужник его не пускали, чтобы в «очко» не провалился и не утонул. Кого Максим таскал на себе, баловал гостинцами, ухаживал, когда малыш хворал. Рассказывал ему на ночь придуманные истории, чаще какие-нибудь страшилки. «Как это всё забыть, отрубить одним махом? Из памяти не вычеркнуть, от сердца не отрезать. Но ведь Костю отрезал? Смог пережить? Тогда были другие обстоятельства, да и молод был, ради воровского закона готов был любого жизни лишить не раздумывая. На сегодняшний ум нашёл бы выход, сохранил бы ему жизнь». Максим не хотел себя обманывать, в душе он никогда не осуждал Костю, а гибель его очень искренне оплакивал потом. Он до сих пор корил себя за то, что не уберёг брата, боль не уходила из сердца его. Утешался тем, что поступил, как и должен был поступить настоящий вор, остался в согласии с воровским законом. Вот только с душой своей согласия не получалось, разум противоречил тому, что он сердцем чувствовал. «Подлость, подлость, подлость, – кричало всё нутро Максима, от злости на себя, саданул кулаком в ребристую, в цементной шубе стену, разодрав костяшки кисти в кровь. – Жизнь нарочно мне подбрасывает подляны, продолжает испытывать меня, непонятно зачем».