Максим рассказал Игорю обо всём, что самому было известно. Рассказал о том, как страдал батя разлукой со своим любимым сынком, как умереть собрался, но к концу войны вдруг ожил и воспрянул духом, когда в доме появились близнецы. Разговор их продлился не менее четырёх часов, старшина Собака трижды заглядывал в кабинет, обеспокоенный таким продолжительным общением зама с зэком.
Максим представлял, какой переполох вызовет в «бункере» его столь длительное отсутствие. Сочтут, что вора тайком похитили, за вещами придут позже. Однако завершать разговор с майором Волгиным ему не хотелось. Как мог, оттягивал момент прощания, хотя и осознавал, что он неизбежен. Волгин тоже немного волновался и даже не пытался скрывать этого. В общении всё чаще возникали паузы, притом продолжительные, но он не спешил звать старшину, ждал, что тот сам заглянет, между прочим. Тогда не придётся объявлять конец беседы. В конце концов, все разумные сроки вышли, нужно было принимать решение.
- Я, Максим, на службе, пусть и приятно мне было с тобой пообщаться, - стал оправдываться майор, вставая из-за стола. – Мне, конечно, очень жаль, что приходится расставаться. Хотелось бы в другой обстановке встретиться. Посидеть, при других обстоятельствах.
- Мне бы тоже хотелось, - не стал скрывать Максим. – Будем надеяться, что это не в последний раз. Верю, что судьба однажды предоставит нам ещё одну встречу.
- Если только на воле, Максим.
- Ну да, я тоже это имел в виду. Да, я тут Игорь спросить у тебя хотел, больше нет у кого, дело щекотливое.
- Надеюсь, не государственную тайну? – нашёлся Волгин.
- Тебе знакомо такое имя, Анастасия Георгиевна Орловская? Сама докторша хирург, в вашей системе работала.
- Откуда у тебя к ней интерес? – не утерпев, спросил Волгин, в глазах мелькнуло что-то вроде испуга, а вернее озабоченность.
- Однажды, уже очень давно, она мне жизнь спасла, с того света вернула.
- Орловская теперь большое начальство, при Министерстве служит, в Москве живёт. Звание полковник, а должность занимает генеральскую. Как-то приезжала к нам в Ташкент с инспекцией, её тогда только-только в Москву перевели. Общаться не доводилось, но видел её, видная женщина, можно даже сказать шикарная.
- А супруг её, Андрей Орловский?
- Про супруга Максим, мне ничего не известно. Возможно, он давно на пенсии, если вообще жив ещё.
Неизвестно, как долго ещё они прощались, если бы в кабинет не заглянул старшина Собака, который всё это время прохаживался на продоле, не позволяя никому потревожить майора Волгина. Максима сопроводил обратно в «бункер». Вор выглядел каким-то потерянным, погружённым в собственные раздумья.
***
В конце октября, с последним этапом, в тюрьму пожаловал грузинский вор Тариэл Батумский, а для друзей просто Тарик. Не сразу в «бункер» попал, месяц «поморозили» на третьем корпусе в карантинной камере, хотя ворам было известно о его прибытии. Предпринимали кое-какие меры с целью его скорейшего перевода в «бункер», но лишь навредили, усугубив положение.
Начальник тюрьмы особенно к Тарику придирался, во время распределения, в итоге грузин заработал себе пятнадцать суток, через смирительную рубашку. После карцера, наконец, подняли в «бункер», определив одного за стенку, по соседству с Максимом, предварительно убрав оттуда каких-то чертей. Кумовья рассчитывали послушать, с какими новостями Тариэл приехал к ним в тюрьму, но главное с какими намерениями. Для этого оставили на продоле своего стенографиста, который бесшумно передвигался в мягкой обуви. Вот только матёрых и многоопытных зэков непросто перехитрить. Скрутив из газет трубочки, воры осторожно выдували на продол через отдушину-форточку над дверью молотое стекло и дроблёный на мелкие камушки цемент. Прохаживаясь под дверью, вертухай стенографист наступал на крошки, они хрустели под ногами, выдавая его присутствие. Хуже было, когда под дверью расстилали ковровую дорожку, часто вдоль всего продола. Пробовали снять информацию на третьем корпусе, ничего не получилось. Пробовали в карцере, тоже всё впустую. Осталась надежда на «бункер», хотя о серьёзных вещах воры вслух не говорят, предпочитают переписываться.