Максим пытался убедить братьев воров, что в их условиях кипешевать бессмысленно, их привезли в Усольлаг на истребление, любые кипеши лишь на руку садистам. Научил воров, как избавляться от стекла при помощи ткани. «Назло гадам нужно делать вид, что наши желудки даже стёкла переваривают, - говорил Максим всем. – Им, в конце концов, надоест это делать, перестанут стекло в пайку подсыпать». Вертухаи и в самом деле недоумевали, воры перестали протестовать и от баланды отказываться. Никто из них не помер от внутреннего кровоизлияния. Тема с битым стеклом утратила свою актуальность, вскоре его стали реже подсыпать в баланду, а потом и вовсе прекратили эту пакость.
С приходом зимних заморозков в буре ангаре стало весьма туго. Особенно в угловых камерах, в которых сразу две стены были покрыты толстым слоем льда, тепло от печки сюда не добиралось. Спать было невозможно, чтобы не умереть от переохлаждения, необходимо было непрестанно двигаться, прыгать и приседать. На скудной пайке много не попрыгаешь, организм сожрёт себя, иссякнут последние силы. К середине зимы ещё четверо воров умерли от голода и переохлаждения. Трое не выдержали мучений, принялись умолять вертухаев о пощаде, на их место привели других воров, среди которых был один из пиковых жуликов-реформаторов. Этот долго терпеть не стал, через два дня решил сдаться, объявил, что отказывается от воровской идеи, хотя никогда этой идеей не жил, даже понятия не имел, что это такое.
По весне в ангар начали заселять не только воров в законе, но и провинившихся перед вертухаями строптивцев фраеров. Необходимо отдать должное, многие из них вели себя весьма достойно, оказались достаточно настырными и пощады себе не просили. Переносили все тяготы и лишения наравне с ворами и даже гордились этим. Человека очень легко убить, даже случайно. Споткнулся, ударился головой, или подавился пищей, вот тебе и труп. Но с другой стороны человек это одно из самых выносливых животных, может выжить в крайне экстремальных условиях. Выдержать самые изощрённые пытки. Вот и Максим держался, как мог, хотя при его здоровье и травмах давно должен был умереть, включились остатки резервов, о которых он даже и не догадывался.
За полтора года, проведённых в буре «прожарке», организм его дошёл до крайнего истощения и изнеможения. Случались моменты, когда он явственно ощущал на себе могильное дыхание смерти, но уже не пугался её, а смиренно дожидался перехода в иной мир. В последние месяцы Максим практически не двигался, лежал, сохраняя остатки сил, не зная спасения от холода и непрерывного озноба в теле. Вертухаи давно не «химичили» с баландой, не подсыпали молотое стекло, хотя эту баланду и без молотого стекла организм отказывался переваривать. Как и тот сырой хлеб, которым их кормили, из отходов ржаной муки, отрубей и жмыха. Немало воров умерло или сломалось морально, но многие продолжали держаться из последних сил. Умерло и двое фраеров, один простудился и сгорел в жару, другой повесился, выразив, таким образом, свой протест.
Максим тоже смирился, уже не верил в возможность избавления из этого Ада, если только умереть. Не знал конкретного срока содержания в буре «прожарке», им об этом не объявляли, а значит, кара была бессрочной. Но потом вдруг случилось невероятное событие, в один из дней начала зимы, всех обитателей ангара стали в срочном порядке переводить в обычные камеры пересылки, а как только первые из воров очухались и смогли самостоятельно держаться на ногах, принялись вывозить из Усольлага в Пермскую тюрьму. Уже оттуда, в течение зимы, всех разбросали по бескрайней стране Гулага.
Будучи в тюрьме города Перми, Максим узнал о том, что в Советском Союзе принят и уже действует новый уголовный кодекс, а вместе с ним и многие сопутствующие законодательные акты юридического и процессуального плана. Потолок наказания сделали до пятнадцати лет лишения свободы, или смертная казнь. Все прежние правила, кодексы, подведомственные акты и экспериментальные мероприятия, утратили законную силу. А вот срока в двадцать пять лет заключения сохранились, с оговоркой: «До особого распоряжения». Каждые пять лет зэка вызывали на специальную комиссию, которая обязана была определить степень исправления осужденного и решить возможность его освобождения от дальнейшего отбытия наказания. Понятное дело, что никакая комиссия не захочет освобождать матёрого преступника убийцу, тем более под свою ответственность. Он совершит новое преступление, а с них тогда спросят по-полной. По новому кодексу ужесточался режим содержания для той категории заключённых, которые категорически не желали становиться на путь исправления, да в придачу склоняли к этому и других арестантов. Хотя, какими ужесточениями, возможно удивить воров в законе после того, что им довелось испытать в бурах «прожарках». Чем ещё напугать? Что может быть страшнее?