- Когда это Виктор Киевский успел помириться с Малиной, - спросил Максим у Тарика при очередном общении. – У них ведь чуть ли не кровная вражда.
- Вася помирил, умеет, - засмеялся в ответ грузин. – Хотя и нелегко это было.
Максим знал об этом конфликте, но без подробностей. Два уважаемых вора поспорили, дело дошло до ругани, обоюдно обвинили друг друга в различных грехах, но доказательств не имели, да и сходку заявить не было никакой возможности. Неизвестно как долго бы враждовали Малина с Киевским, если бы Бриллиант не заставил их помириться, как когда-то сам Максим заставил помириться Рыбака с Лягушкой.
По поводу личного обращения Бриллианта Максим не знал, что предпринять. Тем более что оказия из «бункера» очень редко бывает, с кем попало, серьёзную маляву не отправишь. Перечисленных «васьков» он также не знал, вернее не был знаком с ними, хотя и наслышан о них немало. Прямых запретов воровской закон не имеет, существует практика и традиции, которых все стараются строго придерживаться и отступление от этих традиций считается большой крамолой. Становление вора в тюрьме было исключено, такие вопросы решались ещё на воле. Человек переступает порог тюрьмы, уже заявляя о своём статусе. Заявился фраером, или мужиком, выше никак не поднимешься, можешь только вниз упасть. Воры должны знать твой профессиональный уровень, твою трудоспособность и мастерство, а их в условиях тюрьмы не определить, не проверить. Да и никто не станет проверять, если заявился фраером. Но таких принципов строго придерживались в обычные времена, когда закон соблюдали тысячи воров, никто из достойных босяков не оставался без внимания, их принимали и приобщали к семье.
«Но что делать теперь, можно ли пойти на принцип и отказать, не поддержать инициативу Бриллианта, если только отмолчаться под предлогом отсутствия оказии. А потом и пиковым уступать не хочется, иначе они всю Россию превратят в свой собственный огород с капустой».
Максим отмолчался, не желая брать на себя персональную ответственность в таком щепетильном вопросе. Однако для воров-патриархов достаточно было того, что Метла не возражал, молчание расценили как согласие. Бриллианту хватило прямой поддержки со стороны Бузулуцкого, Киевского, Малины и многих других именитых воров в законе. Они-то и загрузили на себя персональную ответственность за все возможные последствия своего решения. Рискнули «поставить» и объявили «васьков» ворами в законе. В воровской семье прибыло и уже не важно, у кого и какой именно осадок остался от такого необычного хода Бриллианта. Этот ход положил начало массового становления в России воров новой формации, по сути своей фраеров, иногда абсолютно далёких от воровского промысла. Главное, чтобы обладал авторитетом в арестантской среде, ну и, конечно же, сила духа присутствовала. Эти новоиспечённые воры немногим отличались от пиковых жуликов, особенно в повадках. Соблюдали определённые каноны не по внутреннему убеждению, а вынужденно, пока оставались под приглядом патриархов.
Впервые воры в России опробовали партийный принцип пополнения собственных рядов. Рекомендация нескольких членов партии, поддержка первичной партийной организации, или отвод кандидатуры. Не хватает выдачи официального удостоверения члена партии. Теперь фраера можно было произвести в воры не за его мастерство в воровском промысле, а за тюремные заслуги перед ворами и арестантским сообществом. Ворами становились бывшие школяры ПТУшники, крестьянские детки-пастушки. Понятное дело, фраерскую голову воровскими идеями не заполнишь, столяра-краснодеревщика кошельки таскать не научишь. Это племя не будет подстраиваться под воровской закон, постараются воровской закон подогнать под свой образ жизни. Равносильно, что из пуделя делать розыскного пса натаскивая его на задержание преступников. Становление фраеров ворами положило начало кровавой усобицы, борьбы за сферы влияния и территорий. За влияние в криминальной среде. Началась охота за подпольными цеховиками, крышевание барыг и профессиональных шулеров-катал. Добрые помыслы и намерения Васи Бриллианта обернулись немалыми бедами, Ростовские реформаторы получили возможность почти официально узаконить своё полубарыжное существование. Те, кто обязан был противостоять наплыву пиковых жуликов, сами превратились в матёрых жуликов, те из них, кто сумел выжить в кровавой усобице. Слились в единую систему с жуликами, окончательно похоронив настоящий воровской закон, как и его носителей. Стяжательство и корысть стали нормой бытия, даже рекомендация в воровскую семью стала платной. Без денег или денежной темы, к жуликам на пушечный выстрел не подпустят. Но об этом Максим Метла узнает много позже, прочувствует на собственной шкуре.