Максим тоже смирился, уже не верил в возможность избавления из этого Ада, если только умереть. Не знал конкретного срока содержания в буре «прожарке», им об этом не объявляли, а значит, кара была бессрочной. Но потом вдруг случилось невероятное событие, в один из дней начала зимы, всех обитателей ангара стали в срочном порядке переводить в обычные камеры пересылки, а как только первые из воров очухались и смогли самостоятельно держаться на ногах, принялись вывозить из Усольлага в Пермскую тюрьму. Уже оттуда, в течение зимы, всех разбросали по бескрайней стране Гулага.
Будучи в тюрьме города Перми, Максим узнал о том, что в Советском Союзе принят и уже действует новый уголовный кодекс, а вместе с ним и многие сопутствующие законодательные акты юридического и процессуального плана. Потолок наказания сделали до пятнадцати лет лишения свободы, или смертная казнь. Все прежние правила, кодексы, подведомственные акты и экспериментальные мероприятия, утратили законную силу. А вот срока в двадцать пять лет заключения сохранились, с оговоркой: «До особого распоряжения». Каждые пять лет зэка вызывали на специальную комиссию, которая обязана была определить степень исправления осужденного и решить возможность его освобождения от дальнейшего отбытия наказания. Понятное дело, что никакая комиссия не захочет освобождать матёрого преступника убийцу, тем более под свою ответственность. Он совершит новое преступление, а с них тогда спросят по-полной. По новому кодексу ужесточался режим содержания для той категории заключённых, которые категорически не желали становиться на путь исправления, да в придачу склоняли к этому и других арестантов. Хотя, какими ужесточениями, возможно удивить воров в законе после того, что им довелось испытать в бурах «прожарках». Чем ещё напугать? Что может быть страшнее?
Максима вернули в Краслаг, пока добирался, успел отдохнуть и восстановить свои силы. После ужасного железного ангара, камеры пересыльных тюрем казались почти пятизвёздочными отелями, а скудная тюремная кормёжка почти пиршеством, комплексным обедом. По прибытию на место, так и не был принят ни в одну из зон необъятного края. Больше года Метлу промурыжили по бурам, которые теперь именовались помещениями камерного типа, сокращённо «ПКТ». Вскоре через суд Максиму заменили режим содержания на тюремный. За систематические нарушения режима содержания и неподчинение законным требованиям представителей администрации. Замена режимов на более лёгкие и тяжкие, было одним из нововведений принятого уголовного кодекса. Максима отправили на три года в старинную тюрьму города Тобольска.
***
К своим пятидесяти годам Максим стал достаточно мудрым, или, вернее, матёрым арестантом, давно растеряв свой юношеский максимализм. В общении с людьми терпимее, даже с теми, кто ему были откровенно неприятен. Исчезла его принципиальность, а также отчуждённость от фраеров. Наоборот, располагал к себе окружающих, быстро находя с каждым из них общие темы и даже интересы. Даже к надзирателям стал испытывать меньше презрения, хотя и не пытался отыскать оправдание их жизни, как в случае со многими другими категориями людей. Старался держаться корректно, но, в то же время, подчёркнуто независимо. От своих сокамерников, кстати, требовал того же. Случалось, одёргивал деда Туляка, который находясь в дурном настроении, мог обругать и нагрубить любому, кто заглядывал в дверной глазок.
- Сделать человека злее и хуже, чем он есть на самом деле, - наставлял вор сокамерников, - большого ума не нужно. А вот заставить дерьмо хотя бы не смердеть, здесь нужно очень даже постараться. Вот и выбирайте, что желаете сеять в жизни вокруг себя, дерьмо или цветочки.
Впрочем, его наставления касались только деда Туляка, Олег Катерок был выдержан и беззлобен, невзирая на грозные статьи и две серьёзные «раскрутки». Хотя Максим не сомневался, что этот флегматик запросто лишит жизни любого, при этом, не проявив никаких эмоций. Если, конечно, его оскорбят или заденут. Вдобавок Катерок никогда не пытался налаживать добрых отношений с надзирателями, старался просто не замечать их, не трогать и не заострять на себе никакого внимания. Нередки случаи, когда между заключённым и надзирателем происходят взаимные симпатии, были они и в жизни Максима Метлы, притом не один раз. Но он никогда не позволял себе воспользоваться ситуацией, даже когда имел на руках немалые суммы денег. Никого не соблазнял деньгами, не пытался втянуть в неуставные отношения, понимая, чем это для человека может обернуться. Другое дело, если вертухай сам хотел быстро заработать, предлагая свои услуги. В таких случаях Максим не чувствовал личной ответственности за возможные последствия их неуставных отношений. За свою жизнь достаточно повидал людей, кого затягивали в омут шкурные интересы, как и жажда наживы. У всех у них конец один, обычно плачевный. Привыкая к быстрым деньгам, человек уже не в силах противиться работающему в мозгу калькулятору, просчитывает сумму прибыли за день, месяц, год. На основании своих вычислений строит планы покупок и приобретений, отдыха на морском побережье, строительства загородной дачи. Перевели дежурить на другой пост, он и там ищет возможность заработать, жадность притупляет чувство меры и осторожность. У тюремных оперов весьма обширная сеть стукачей, а в камере невозможно проводить тайные сделки.