- Ну, так что, Миша, готов жизнь свою поставить на содержание малявы компромата на Буратино? – повторил своё предложение вор, на продоле сделалось тихо, все ждали, что ответит Осип. Более всех остальных ждал ответа сам Буратино. Всем телом прижался к железу двери, не ощущая от него холода. Осип что-то лепетал невнятное, Максиму самому пришлось комментировать и подводить итог.
- Вот видишь, Миша, ты не можешь ставить, ибо не уверен, что малява не фуфло. А хочешь, чтобы Славик спокойно реагировал на то, что ему нахалку шьют, обвиняют в том, чего в жизни его не было. Да будь я на его месте, за честь свою глотку перегрыз бы, плевать хотел на любые малявы и сопроводиловки. По маляве предъявлять никто не вправе, если вы не беспредельщики и чтите арестантские традиции. Малява, это всего лишь средство общения между людьми, получил информацию, добывай факты и доказательства. Другое дело, когда пришёл ответ на посланный вами запрос. Обязательно по согласованной всеми сторонами дороге. Такой ответ уже доказательство. Такую маляву можно брать не только во внимание, но и в основание. Не знать таких элементарных вещей, зачем вообще ввязываться в разборки?
У Буратино от слов вора словно камень с души упал, по щекам стали скатываться слезинки. Потом озноб пошёл по всему телу, но вовсе не от холода, а от разрядки после сильного нервного перенапряжения. Буратино за эти дни успел повзрослеть на двадцать лет. Душевная боль вытравила напрочь остатки детской непосредственности и бесшабашности. На их место пришли взрослая мудрость и осторожность. Теперь Славику непросто будет доверять людям.
- Вот и получается, Миша, что сокамерника своего, вы без вины грузили, - продолжал меж тем вор. – Мало того, ещё и руку на него подняли. Как выгребать теперь будете, даже не знаю.
- Ты же, Иваныч, знаешь, что не сами мы, нам ту маляву воры переслали. Там не было про то, чтобы выяснять.
- Не надо, Миша, не усугубляй своего положения, - прервал Осипа Максим Метла. - Я же тебе уже изложил позицию тех, на кого ты ссылаешься. В любом случае, ты будешь крайним. Они переслали тебе маляву для того, чтобы ты вместе с Буратино посмеялся над портянкой. Чтобы Славик знал, с какой стороны в него говнецом бросают. А ты подхватился, обрадовался возможности сокамерника мордой в говно макнуть. Теперь на воров стрелки переводишь, башкой своей не думая о последствиях. Я в этом деле человек сторонний, тебе за Буратино предъявлять не стану, мы в разных весовых категориях. А вот как сам Славик с тобой поступит, я затрудняюсь сказать. Угодил ты, Миша, в яму, которую сам себе вырыл.
Осип молчал, не зная, что ответить вору, и тогда Максим обратился ко всем арестантам, находящимся в боксах-карцерах:
- Может здесь ещё кто-нибудь есть, кто имеет, что против Славика Буратино и может поддержать Мишку Осипа?
Ответом вору было гробовое молчание.
- Удивительно, никто не поддерживает Михаила, но Буратино осудить наверняка успели, на всякий случай. Никто с ним не общается, даже вопросов не задают, такие вот друзья. Взяли бы, да представили каждый себя на его месте. Вдруг раз, и отвернулись от вас те, кого вы братьями своими считали. Те, за кого он готов был хоть в огонь, хоть в воду. Даже жизнь отдать. А братья прочли маляву и на всякий случай решили от человека отвернуться. Ну и как теперь вас понимать? Кем воспринимать по жизни прикажете?
Вор ждал ответа, но ответом ему была гробовая тишина, было слышно, как вертухай у себя в дежурке на стуле ёрзает. Максим страшно хотел курить, а в боксике ни одной табачинки, и ждать подогрева пока неоткуда. Нужно было как-то отвлечься, не думать о куреве. Решил вызвать и пообщаться со Славиком Буратино. Пришлось два раза крикнуть, прежде чем тот отозвался, настраивал свой голос для общения с вором.
- Привет, Иваныч, – крикнул он сиплым от давивших спазм голосом.
- Ну и чего молчишь, уже сутки, сорванец, голоса твоего не слышно?
- Да как-то… А потом ты занят был, разговаривал с народом.
- Ладно, Слава, не хочется кричать по продолу, далеко ты от меня. Скажу только, чтобы ко мне в хату пробивался, как только у меня «фунт» закончится. Где бы меня не определили, туда и ты приходи. А то, что случилось, пусть уроком для тебя послужит, до конца жизни твоей. Неприятно, когда «васьки» так глупо фуцанам подставляются, а ведь ты, Слава, вовсе не выглядишь придурком. Только языком мелешь ровно в два раза больше, чем думаешь.