Начал грузин традиционно с пустой болтовни и приветствий, которая являлась лишь прелюдией к настоящему разговору. Спрашивал о делах, о здоровье и настроении. Затем жаловался на самочувствие, клялся, что больше в рот не возьмёт брагу, от которой и сдохнуть недолго. Максиму минут тридцать пришлось выслушивать о том, какие ощущения пережил сосед на отходняке. Дальше говорили об их общих знакомых, о событиях и делах с ними связанных. О последних новостях воровского и криминального мира. Мало ли о чём можно говорить ворам, получившим возможность свободного общения друг с другом. Однако Максим заметил, что его собеседник избегает говорить о положении в тюрьме города Тобольска. Несложно было догадаться почему. Тамаз осторожничал, не желая услышать уточняющих и наводящих вопросов. Метлу это, наоборот, заводило и провоцировало к обострению темы. Хотелось успеть выудить из грузина как можно больше информации, отсеяв шелуху, при помощи которой лаврушники часто приукрашивают истинное положение дел. Информация, добытая непосредственно у вора, весомее в стократ информации фраерской. На неё уже можно опираться, в случае такой необходимости. Кроме того, Максим хотел выяснить, кто автор провокации, устроенной Славику Буратино, и какую роль в этой провокации сыграли пиковые жулики. Вор не сомневался в том, что атаки на Буратино будут продолжены и цель этих атак одна: лишить лично его, Максима Метлу, надёжной поддержки «васьков», тем самым связав по рукам и ногам. Вот только в лоб про это не спросишь у Тамаза, он может даже оскорбиться. Необходимо аккуратно подвести разговор к нужной теме, обождать, когда грузин расслабится, не будет настороже, и анализировать каждое слово.
Получилось так, что целый день воры гоняли из пустого в порожнее, делясь новостями и впечатлениями от мест, где им довелось побывать в недалёком прошлом. Периодически вынуждены были прерывать общение, заливать колено водой, занимались своими делами, натянули дорогу по стояку между собой, Тамаз перегнал Максиму сигареты и чай, тщательно запаковывая груз в капсулы из целлофана. Максим заправился чифиром и вволю накурился. Хотя и до этого к нему заходили гостинцы, в этой тюрьме карцера более-менее обеспечивались по минимуму. Для того и собирается общак, чтобы помогать угодившим в беду. Затем снова откачивали воду из колен унитазов и продолжали прерванное общение. Так, само-собой получилось, разговор коснулся о беспределе, творимом в «Белом Лебеде» города Соликамска, Пермского края. Тамаз сразу же оживился, было видно, эта тема его очень волнует, грузин не скрывал своих эмоций. Дело в том, что Тамаз располагал более правдивой и обширной информацией о многих событиях, в том числе и о событиях, происходивших в «Белом Лебеде». В отличие от русских, у кавказцев намного прочнее социальные связи, почти у каждого семья и большой круг родственников. Им пишут письма, приезжают на свидания, нанимают пробивных адвокатов. Информация попадает в республики Закавказья, там ею обмениваются, после чего все новости распространяются дальше, доходят до сыновей, братьев и супругов, где бы те не находились. Вот и с «Белого Лебедя» информацию умудрялись добывать, даже вытаскивать своих близких оттуда, подключая адвокатов. Большевики опасались ненужной шумихи и огласки по поводу пыток и издевательств над заключёнными. Хотя очень многие строптивцы, угодив в «Белый лебедь», попросту исчезали, словно в Бермудском треугольнике, невозможно было концов найти, был человек и нет его.
- Ми туда, на Лэбэдь, многа дэнгам отсылался обчак и всо пропало, брат.
- Вопрос с «Белым Лебедем» только с воли возможно решить, Тамаз, а здесь мы бессильны, нет рычагов и возможностей. Посылать туда деньги, всё равно что выбрасывать их, блядей беспредельщиков кормить.
- Ми писался в Грузию и в Москва, брат, просил читобы с Лэбэдь решался. Там нашим братьям-ворам многа.