- В том-то и дело, на словах вроде как есть воры, а реальных дел не видно, - парировал Максим Метла. – В общаке немалые суммы собираются, но куда их тратят? Реальной пользы от общака нет, вот и беспредельничают большевички, не боятся. Для многих тюрьма перестала быть родным домом, воспринимают её временным жилищем, вот и живут соответственно, мечтая дождаться конца срока и забыть. Не живут, а выживают, от этого и последствия.
Максим замолчал, ожидая от собеседника ответного слова, но Тамаз помалкивал, то ли осторожничал, толи переваривал суть услышанного.
- Пойдём, Тамаз, разомнёмся и перекурим, - предложил Максим собеседнику. – Я тут остыл без движения, кровь в венах скручиваться начинает.
Перекуривая, Метла анализировал состоявшийся разговор, слегка сожалея о том, что вообще стал откровенничать с грузином.
- Они все одной верёвочкой повязаны, для них Россия не родина, а чужой огород, в котором можно на халяву поживиться. Едут к нам, как саранча, брюхо набить, а что останется после них, уже не важно, чужого огорода не жалко. А кто же сеять станет, землю вспахивать? – спрашивал Максим, прохаживаясь из конца в конец тесной камеры. – Всё вытаптывается, что веками с трудом строилось. Никаких законов, никаких понятий, одни инстинкты останутся. Не стыдятся поступков, за которые недавно головы можно было лишиться. Гопники и бакланы себя с «васьками» на равных почувствовали, у пиковых в подручных пристроились. Истинным ворам со многим мириться приходится, ибо исправить случившееся бессильны, нет прежнего единства, а с ним и влияния. Самих воров осталось, на пальцах пересчитать можно. В изоляции сидят, на волю выйти не получается.
Согревшись, Максим позвал грузина продолжить прерванный разговор.
- Я хотел, Тамаз, тебя про Славика Буратино спросить, может, слышал про такого? Молодой парень, младше тебя, со мной на фунте сидел? Нашенский парень, трудяга, сам из чистокровных «васьков».
- Знаю такой, - отозвался грузин. – К нам малявка прихадыл, я нэ понал там, какой-та малалеткам-шмалолеткам.
- В том то и дело, что никто понять не пожелал и разобраться, - подхватил Максим нечаянно брошенное грузином слово. – Он же не грузин и даже не армянин, чтобы его судьбой можно было бы обеспокоиться. Кумовья портянку подбросили, а ей ход дали, о последствиях особо не задумываясь. И нет большой разницы, сознательно ход дали портянке кумовской, либо не подумав. Получилось, что поспособствовали кумовьям, «васька» в жернова интриг запустили, свою кровинку не пожалели.
Слова Максима явно оскорбили грузина, однако спорить со старшим Тамаз не посмел, принялся оправдываться:
- Малява, брат, бил от Смоленска. Я сам нэ понал, чито он дэлал на малолеткам.
- Просто не захотел вникать и понимать, - парировал Максим Метла. – Поддался общему настроению. Кумовья, зная такое отношение к фраерам, умело пользуются этим, устраивают отрицалам ломки, запуская их в жернова интриг и провокаций. Прежде подобного вертухаям не позволяли, Тамаз, заботились о том, чтобы в чистоте понятия были.
Максим Метла бил в самую точку, грузин и в самом деле не пожелал вникать в суть проблемы, согласился с мнением старших, когда речь зашла о том, как поступить с портянкой на Буратино. Тем более что в отношении этого фраера и до малявы-портянки было немало негативных разговоров, тот пытался высказывать критические замечания по поводу существующего в тюрьме положения, особенно, что касается производства. Все говорили о том, что фраер демонстративно противопоставляет себя ворам, когда у самого хвост имеется ещё по малолетке.
Общаясь с Максимом Метлой, Тамаз понимал, что с этим немолодым вором, уже не употребишь тех доводов, которые легко употребимы в кругу пиковых жуликов. Здесь не отмахнёшься тем, что фраера того не заслуживают, чтобы из-за них воры ссорились. Метла подчеркнёт, что дело касается не фраеров, а отношения к арестантским традициям и воровским законам со стороны тех, кто обязан эти нормы хранить в чистоте. Грузин не хотел оставлять о себе негативного впечатления, понимая, что ввязавшись в полемику с именитым законником, лишь сильнее раскроется перед ним, обнажив пробелы в знаниях.
- Я в кичу зашёл, а меня здесь давай дерьмом грузить в отношении парня, которого я знаю и успел понять его сущность. Мне, Тамаз, пяти минут хватило, чтобы понять подоплёку дела. Портянка послужила лишь поводом, парня заранее приговорили, вот и не пожелали по закону разбираться и выяснять. Правда уже не нужна, когда поставлены цели, для достижения цели все средства хороши. Буратино решили в жернова запустить другим для острастки и примера. Показать, что бывает с теми, кто не хочет в общем строю шагать.