Грузин в душе был согласен с собеседником, его и самого часто тошнило от происходящего вокруг. Вот только заявить громогласно о своих чувствах не мог, это было бы всё равно, что предать своих земляков, которых считал не только друзьями, но и братьями. К тому же сознавал, что их подслушивают, а значит, о каждом сказанном слове станет известно не только кумовьям, но и Тристану, который неплохо ладит с самим майором Комаровым. Начнутся выяснения отношений, упрёки и прочая возня, которой он старался избегать в жизни. Тамазу проще было морду набить вертухаю, чем спорить со своими братьями ворами. Но с другой стороны, ему хотелось стать другом Максиму Метле, общаться с ним, чтобы перенять его знания и опыт. Стать другом, не порывая со своими земляками, уладив все противоречия, а это практически уже невозможно. Максим ни за что не пойдёт на компромиссы, что касается воровских принципов и законов, а это, значит, неизбежны конфликты с теми, кто согласился адаптировать криминальную жизнь и понятия под современные реалии. В свою очередь и Максим Метла, общаясь с Тамазом, прекрасно понимал положение грузина, а потому старался особо не давить на него и обходиться без упрёков. Важно было убедить и обрисовать последствия, которые грозят всем, если отступать от воровских принципов.
За Максимом пришли ближе к полудню, хотя он особо не настраивался на то, что освободится с кичи с первого раза. С Тамазом прощались тепло и впоследствии поддерживали дружеские отношения между собой посредством переписки, даже когда Максим Метла начал делать открытые выпады против полубарыжной политики пиковых жуликов. Случалось, что на прогулке попадали с Тамазом в соседние дворики. Делились новостями и обсуждали проблемы. Тамаз открыто заявлял о том, что считает Метлу своим другом, игнорируя недовольные брюзжания многих своих земляков, которые видели в Максиме угрозу себе и собственному влиянию на фраеров. Любые дела и поступки Метлы являлись немым укором пиковым жуликам. Он не заигрывал с начальством, не устраивал сделок с кумовьями, отказывался делиться деньгами с беспредельщиками, ради того, чтобы те не чинили препятствий на тюремных дорогах. Мало того, Максим Метла громогласно называл такую плату козьим братанием. «Вор не платит податей, иначе он не вор». Невзирая на резкие и жёсткие высказывания в адрес пиковых жуликов, Максим Метла никогда не стремился к тому, чтобы перехватить у них инициативу и отстранить от кормушки, в которую они превратили воровской общак. Он помогал советами фраерам, когда те к нему обращались, но не стремился фраерами руководить, по-прежнему считая магерамство худшим из грехов. Предпочитал читать литературу и научно-популярные журналы, благо, такая возможность у вора имелась. Всё, что выписывалось арестантами и получалось с воли в заказных письмах, передавали вору, зная об интересе Максима Ивановича к любой литературе. В жизнь фраеров, а тем более в дела на производстве, Максим предпочитал не вмешиваться, это воров не должно беспокоить.
Пиковые жулики, в свою очередь, старались с Метлой не связываться, неважно, что дружбы с ним не получалось. Конечно же, завидовали той популярности, какую Максим имел среди арестантов. Но ещё больше боялись его влияния на умы фраеров. Тем более что в других тюрьмах Советского Союза, уже кипели страсти, началось открытое противостояние воров и пиковых жуликов, даже появились первые жертвы. В тюрьме города Златоуста был избит авторитетный и очень влиятельный грузин по кличке Рено. Это событие стало главным для обсуждения в криминальной среде. Пиковые жулики обвиняли в случившемся воров Виктора Куклу и Саньку Устимовского, называя их беспредельщиками. Начинался первый раскол, разделивший криминальный мир на сторонников старых и новых, более гибких устоев. Дело грозило обернуться новой сучьей войной. Хотя властям большая кровь не нужна была, нынче не те времена, когда имелась возможность трупы списывать сотнями.
Максим не одобрял того, что сделали Кукла с Устимовским. Мало того, что поступили с Рено в обход сходки, так ещё и избили, вместо того, чтобы зарезать. Но с другой стороны, можно было понять воров, терпеть выходки пиковых жуликов совсем непросто. А с Рено они могли поступить как с заблудившимся фраером, но не как с вором в законе. Хотя бить Рено было необязательно, могли бы просто уши отрезать.