Малява прибыла в тюрьму из города Смоленска. Подпись пятерых бродяг, всё как положено. Уже позже Буратино узнал, что данная малява была составлена по просьбе майора Комарова, тот специально звонил коллегам в Смоленск. А подписали компромат гопники, из-за которых Буратино с Кешей загремели на срок. Ведь именно гопники тогда выступили у них свидетелями. Как только компромат и сопроводиловка были громогласно зачитаны Мишкой Осипом, все его сокамерники впали в ступор. С одной стороны, содержание малявы полностью противоречило тому, что они видели в Буратино, если человек негодяй, в камерной системе этого не скроешь. Пусть тебя невозможно разоблачить, но фальшь обязательно будет заметна, ты не сможешь добиться всеобщего уважения. Славика все видели и очень уважали, хотя и жили сами, фактически, в «отаре», по сути, отказались от собственных принципов. Уважали его за отзывчивость и справедливость. За готовность прийти на помощь, невзирая на любые последствия. Уважение уважением, но как проигнорировать компромат, тем более что он прибыл в камеру с сопроводительной запиской от воров? Проигнорировать, значит самим угодить под полную ответственность, а этого никому не хотелось, осознавали, что не выгребут. Вот и жевали теперь свои сопли арестанты, переглядываясь друг с дружкой, пока Мишка Осип отправлял компромат на Буратино в другие камеры, необходимо было всю тюрьму ввести в курс дела, ибо оно касается каждого. Будь Буратино в камере, конечно бы откусался, потребовал бы доказательств, а не мёртвых обвинений на бумаге. Но Славика не было в хате, его судьба решалась заочно, в обход арестантских принципов и законов. Слово взял Мишка Осип, которого ещё знали как Мишка Москвич:
- Малява пришла с воровской оказией, - заявил он притихшим сокамерникам. – Воры переслали её нам, сопроводив своими пояснениями. Как думаете, для чего так поступили воры? - Осип сознательно выждал паузу, давая возможность сказанному прижиться в сознании арестантов. – Нам прислали именно для принятия мер, из этого и исходить нам нужно.
- Надёжнее было бы нам перестраховаться, посоветоваться с ворами, пусть конкретно подскажут, как нам быть, - предложил Мишке Яша Кондратий, уже немолодой и опытный крытчик. – Например, у Максима Метлы спросить, что он ответит? Написать рука не отсохнет, да и сам Буратино, к тому времени с кичи вернётся, а то нехорошо как-то, человека нет…
- Не о человеке речь идёт, ты разве не читал, кто на самом деле этот Буратино? - вспылил на Кондартия Осип. – Желаешь, тогда напиши, но только от своего имени. А я позориться не желаю, потому, как заранее знаю ответ воров. Я не слепой котёнок, чтобы в двух соснах путаться и плутать. Меня носом тыкать не нужно, знаю, что должно делать уважающему себя арестанту и как поступать в подобных ситуациях. Или ты думаешь, воры с Метлой не посоветовались по поводу Буратино? Решили его судьбу без Иваныча решить?
Яша Кондратий потерялся, доводы Осипа показались ему убедительными. Было принято общее решение, по возвращению Буратино из карцера спросить с него по всей строгости арестантского закона.
Майор Комаров не очень-то обольщался по поводу результатов запущенной в дело провокации. Максим Метла мог вмешаться и помешать делу. Но в любом случае Буратино утратит часть авторитета, будет вынужден оправдываться, доказывать окружающим свою чистоту, а доказать такое практически невозможно. У каждого останется в душе осадок, а в голове сомнения. Редко случается дым без огня. Опытные опера очень часто устраивают своим подопечным разные интриги и провокации. Особенно, если видят умного и перспективного паренька, который способен добиться определённых высот в криминальной иерархии. Заставят оправдываться, доказывать, что он не верблюд. Чем наглее и беспардоннее обвинения, тем труднее от них откусаться. В любом случае, чувства и самолюбие парня будут уязвлены. Он может разочароваться во всех и во всём, кто его окружает. Убедиться в фальшивости разговоров о взаимоподдержке и выручке. Что за лозунгами об арестантском братстве на деле ничего не стоит. Стоит посеять в умах сомнения, и от тебя, на всякий случай, все отвернутся, чтобы самим, не дай Бог, случайно не замараться. А коль не существует арестантских законов и арестантского братства, тогда зачем нужно участвовать в этом фальшивом спектакле.
Когда Славик Буратино вернулся в свою камеру после отбытия двухнедельного наказания в карцере, сразу же почувствовал неприкрытую отчуждённость со стороны своих сокамерников, причину которой поначалу даже не знал, как себе объяснить. Как-то неохотно отвечали на его приветствия, смущённо опускали глаза и переглядывались друг с другом. Никто не отважился начать разговор, о котором заранее сговорились. К тому же, первые сутки после выхода человека из карцера любые претензии к нему неуместны, по арестантским понятиям ему обязаны дать возможность прийти в себя. Обязаны встретить, как полагается, подкормить, а уже на следующий день предъявлять появившиеся претензии. Так поступили и со Славиком Буратино, наутро Мишка Осип протянул ему злосчастный компромат, чтобы не объясняться с ним о причинах такого прохладного к нему отношения. Славик, по обыкновению, прежде посмотрел на подписи, указанные там имена и клички ему ни о чём не говорили. Гопников свидетелей он знал лишь по фамилиям, да и тех успел позабыть за десять лет жизни. Даже в лицо мог не признать сразу, если бы вдруг появились в поле зрения.