Вот и в тот воскресный день повезло гулять рядом с работягами, те стали перебрасывать Максиму с Хохлом не только гостинцы, но и разные нужные вещи по быту: начиная от ниток и резачков, заканчивая клеем и краской. Максиму пришлось держать Ярика на своих плечах, тот снимал гостинцы с сетки, которой были покрыты прогулочные дворики. Кроме грузиков гостинцев приняли ещё и четыре малявы. Три были адресованы непосредственно Максиму, а одна для одного из его сокамерников, который не вышел гулять. Свои малявы вор прочёл и тут же сжёг их, прямо в дворике. Оставшуюся маляву спрятал в меховой рукавице. По карманам и за пазухой разложили принятые гостинцы, чтобы всё было незаметно для вертухаев прогульщиков, когда поведут обратно в камеру. В трудах и хлопотах время пролетело совсем незаметно, да и замёрзнуть не успели, наоборот вспотели. Возвращались в камеру в приподнятом настроении, предвкушая скорую радость от чаепития, да потом сигареток выкурить, в тюрьме это считается праздником. Уже подходили к своему продолу, а потом, как гром средь ясного неба, дорогу им преградили офицеры режимники. Максим опомниться не успел, оказался в плотном кольце. Велели раздеться для проведния обыска. Видя некоторую растерянность вора, один из офицеров принялся прямо на нём прощупывать одежду, стало понятно, что не случайный шмон, офицеры заранее знают, что искать. Отшвырнув от себя режимника, вор засунул в рот маляву, принялся её жевать. Главное она, если остальное отберут, то не страшно. К нему бросились клубом, офицеры и прогульщики, лишь мешая друг другу. Максиму пришлось пальцами пропихивать маляву в горло.
Перепуганный Хохол кинулся драться с вертухаями, зная, что придётся отвечать потом за то, что вору не помогал. Надзирателю пришлось давить тревожную кнопку, а это уже чрезвычайная ситуация в тюрьме. Ярика быстро заковали в наручники, но его активные действия оттянули на себя часть вертухаев, Максим сумел проглотить маляву и успокоиться.
- Всё нормально, Ярик, хватит верещать, - крикнул ему вор. – Всю тюрьму на уши поставил.
Оно и вправду, слыша, кипишь на продоле, в камерах взбудоражились арестанты. Криком спрашивали: «Что случилось?», а затем принялись молотить в двери камер, начинался массовый кипишь. Режимники вынуждены были ретироваться, сопроводить нарушителей режима содержания в дежурку, где и продолжили шмон. Туда же слетелись все архаровцы по сигналу тревоги, а следом и начальство.
- Это что за неповиновение законным требованиям представителей администрации тюрьмы? – спрашивал майор Комаров, пыхтя от одышки и усердия.
- Какое законное, гражданин начальник? – верещал в ответ Ярик Хохол. – Холодрын такой, а они прямо на продоле хотели раздеть нас. Для этого существует специально оборудованные комнаты. Хотели, чтобы я простудился на сквозняке.
Тем временем из их одежды извлекали пакетики с чаем, гостинцами и разной запрещённой для хранения бытовухой. Ярик пытался хотя бы чай отвоевать, но все его попытки и увещевания оказались тщетны. Тщательно прошмонав и изъяв добытое во время прогулки добро, их рассадили по боксикам, пока составлялись рапорта и докладные о происшествии. А на корпусе, тем временем, кипишевали и били в двери арестанты, требуя вернуть в свои камеры пропавших, или вернее не вернувшихся с прогулки людей. Майор Комаров вынужден был отдать распоряжение сопроводить вора на продол, чтобы он всех успокоил и объяснил ситуацию. Кипишь грозил распространиться по всей тюрьме.
Максим и сам был заинтересован в том, чтобы всё успокоилось, не желая привлекать к собственной персоне излишнее внимание. Дело могло обернуться более тяжёлыми последствиями. Например, уголовной статьёй за сопротивление представителям государственной власти. А то и дезорганизацию прилепить, статья до высшей меры наказания. Вор отказался подходить к чужим камерам, подошёл к своей камере, где через дверную кормушку кратко объяснил случившееся.