Выслушивая о проделках и похождениях бывших воинов-интернационалистов, Максим вспоминал фронтовиков, участников великой отечественной войны. Возникали ассоциации с кровожадными и жестокими суками, которых невозможно было остановить, если только убийством. Хотя и понимал вор, что нельзя сравнивать зелёных срочников с матёрыми уголовниками, выжившими в штрафбатах, ходивших с дубинами в атаку на хорошо укреплённые позиции немцев. Зная о начавшихся гонениях в зонах и в тюрьмах, на бывших воинов-интернационалистов, сам Максим не мог определиться в своём отношении к таким арестантам. С одной стороны, это давшие присягу на верность Родине автоматчики, и с этим всё ясно. Но, стоит ли предъявлять им претензии за то, что делали они, выполняя приказы своих командиров? Максим помнил о том, что воры никогда не предъявляли претензий, ни фронтовикам, ни бандеровцам с лесными братьями, ни даже полицаям. Только за конкретные дела и проступки, которые возможно было доказать. Воры не терпели огульных обобщений и сознательно не искали себе жертв. Вот и Максим Метла был против охоты на ведьм и гонений интернационалистов только лишь за то, что тем пришлось воевать в Афганистане. А теперь он непосредственно столкнулся с этой проблемой, вернее, пришлось отвечать на вопросы участников боевых действий. Озвучивать собственную позицию по данному вопросу.
- Огульно обвиняют и обобщают вопросы только те, кто не желает придерживаться арестантских понятий, - объяснял вор всем, кто его слушал в карцерах. – Кто не желают утруждать себя поисками доказательств. Если обвиняете, то обязаны представить конкретные факты: «Когда, как и конкретно кого убивал или истязал. Кто видел и может засвидетельствовать данный факт». А уже доказав вину человека, обязаны довести дело до конца, привести приговор в исполнение. Обнаружил грязь, выявил её – изволь за собой прибраться. В противном случае не седлай лошадь, если держаться в седле не способен. Не плоди нечисть, её и без тебя в избытке. Понятное дело, любой отслуживший в армии и принявший присягу на верность Родине, уже считается ущербным по жизни, на равных с истинными бродягами им никогда не быть. И не потому, что служил, да автомат таскал, хотя и это имеет значение. Служить это равносильно, что шестерить. Основное, что ты присягу принял, клятву на верность Родине и государству. Присяга похлеще любой подписки будет. Ты с властями клятвой и присягой повязан. Но это не значит, что служивых нужно делать изгоями, устраивать им травлю. Живёт человек мужиком, никому не мешает и в чужие одежды не рядиться, ну и пусть себе живёт, никто его притеснять не смеет. Вором ему не быть, как и «васьком». А фраером или мужиком никто ему быть не запретит.
Доводы вора, похоже, убедили, как самих бывших воинов-интернационалистов, так и всех остальных арестантов, слушавших его. По крайней мере, больше никаких вопросов и уточнений к нему не оказалось.
«Афганцы» даже обрадовались. После всеобщего гонения на них, перспективу остаться в статусе фраеров восприняли как подарок свыше. Не нужно будет сидеть в одних камерах с настоящими козлами.
Максим не сомневался в том, что о каждом сказанном им слове будут знать не только местные оперативники, но и пиковые жулики. Гонения на бывших воинов-интернационалистов были устроены повсеместно, в том числе и с подачи пиковых. Именно лаврушники объясняли фраерам, как нужно относиться к служивым, и объяснения эти разительно отличались от того, что сказал по этому поводу Максим Метла. Получается, сам того не желая, Метла поставил себя в противовес пиковым жуликам. А арестантам только дай повод для пересудов.