Он резко повернулся, как будто услышал какой-то шум, в глазах отразилась тревога, и встал с такой невероятной скоростью, что я испугалась и, потеряв равновесие, шлёпнулась на пятую точку. А он сделал два шага и… исчез!
Что за чёрт? Он же не мог просто испариться?
Я пошла в сторону, куда он направлялся, и бродила там около часа, но никаких следов его присутствия так и не нашла.
Откуда он вообще взялся? Здесь же нет никого, кроме нас троих.
Я попыталась прорваться за завесу времени, углубить его следы, посмотреть, как он пришёл к дереву, но, видимо, это был мой предел.
В душе вспыхнула тревога, граничащая с паникой – видимо Азарель вернулся к дому без меня, а Ванир испугался. Что ж, пора идти обратно на этот маленький тёплый островок, иначе меня туда притащат за шкирку.
Я сидела на пне у ристалища, правая рука подпирала подбородок, а левая чирикала палочкой по земле какие-то незатейливые узоры.
Кто же всё-таки этот парень? И как он мог исчезнуть? Вернее как мог исчезнуть его след, это же невозможно. Остаётся же запах, физический отпечаток, да что угодно! Надо будет поискать его в других частях леса, вдруг натолкнусь на более свежий след.
Что же это за назойливый звук у моих ушей? Ах, точно! Как же без моральной проповеди от Его Величества Азареля!
Бла-бла-бла. Бла. Он что-то там орал про брошенное оружие, про прогулки в одиночестве, про незнание границ щита. Даже Ванир смотрел на меня таким суровым взглядом, что мог прожечь насквозь. Не знаю, может, я слишком несерьёзна или легкомысленна, но после моей находки их волнения казались мне пустыми. Я цела, дома, что им ещё надо? И самое неприятное, что пока этот скандинавский бог не выпустит пар и не выскажет всё, что придумал за время своего одинокого возвращения домой в компании тяжеленой и безмолвной туши лани, я не смогу ничего сказать про того парня, потому что не буду достойна позволения произнести хоть слово.
Чтобы всё это поскорее закончилось, мне, по идее, нужно сделать дико виноватый вид, чтобы он довольствовался тем впечатлением, что на меня производит его тщательно подготовленная тирада, но я была не в силах. Чувствовала себя провинившимся маленьким ребёнком.
Если бы они знали, что я чувствую на самом деле, а мне хочется смеяться, сильно, повалиться на эту холодную землю и держаться за живот от спазмов. О, хотя Ванир знает, поэтому, наверное, и пялится на меня, говорить же не может.
- Ты меня поняла?!
О, неужели долгожданная финальная фраза? Хм, и что же мне сделать: съязвить или признать свою вину изобразив раскаяние? Какой невероятно сложный выбор!
- Поняла, - однако тон явно выдал моё внутреннее состояние.
- Ты хоть понимаешь, что стоит на кону? Твоя жизнь, дура! Это не меня гнали гончие от самого Рилгарда, заметь!
- Прошу не обзываться. Да и что ты так завёлся? – о да, я всё-таки не сдержалась. - Я подозреваю, что мы были далеко не на границе щита, а я пошла в сторону домика, думаешь, по этому маршруту я могла выйти за его пределы? Да, я их не знаю, но ты же ведь не показал. Или ты думаешь, что я испытываю удовольствие, безвылазно сидя на участке двадцать на двадцать? Представь, не испытываю! Для меня это такая же тюрьма, как и Рилгард, который, кстати говоря, был больше. Ванир знает, что я чувствую, спроси его. Да, он не ответит тебе так, как ты привык, но он такое же мыслящее существо, как ты или я, и если захочешь, ты поймёшь. И чтобы вырваться из этого круга, мне пришлось идти с тобой на охоту, хотя я знала, что не смогу убить.
И только произнеся эти слова, я поняла, что не хотела возвращаться к этой теме. Оставалось надеяться, что он слишком погружён в чтение морали и не обратит внимание.
- А почему не сможешь? Тебе так жалко зверюшек? Как ты тогда их ешь вообще?
Глупо было надеяться, что он пропустит мимо ушей, особенно после моей выходки в лесу.
- А тебе не всё равно?
- Нет.
Ну что ж, посмотрим, сможет ли он понять меня. Руки затряслись, в голове стал происходить какой-то сумбур, если ещё и голос начнёт дрожать…
- Я дружила с ними в детстве, понимаешь? Сколько себя помню. Я была одной из них, они заменяли мне друзей, семью, которая боялась меня. Там я была свободна, там я была нужна. И я понимала их, а они меня. И после этого я должна их убивать? Нет, никогда.