- Нет! – Я всё ещё пытался подняться, как мне казалось, однако вместо этого только беспорядочно бил по луже, борясь за каждый глоток воздуха, который удавалось добыть.
- Да! И прекрати это отрицать! Если бы ты не был ей так дорог, я убила бы тебя в тот самый миг, когда узнала, что ты сделал!
Гнев окутал мою душу. Она не имеет никакого права рассуждать об этом! Струны магии сами влились в мои руки, и я обрёл зрение. Я был везде и нигде, видел отовсюду одновременно. И коснулся потоков воздуха, которые обвивали мои ножи, поднял их леденящий металл с земли, и через долю секунды они устремились к спине Асфиры. Я знал, что она отобьёт их, поэтому воспользовался её собственным ножом, который она всегда носила с собой, и именно он оказался у её горла.
- Не смей больше говорить об этом!
- Вот оно! Великолепно! Почувствовал, как было легко это сделать? Ты не думал, ты просто среагировал! Отпусти гнев, отпусти боль, не держи их в себе, и никогда не узнаешь поражения!
- Этот путь мне не подходит, - сказал я, пытаясь очистить глаза. Как только клинок оказался у горла противника, я снова ослеп.
- Но почему?
- Я не ты.
- А в чём разница?
- Ты дерёшься для того, чтобы убийц стало меньше. Ты ненавидишь людей, поэтому ненависть может дать тебе сил. Я дерусь, чтобы защитить ту, которую люблю.
- И что, ты будешь драться… с любовью? – Она расхохоталась. Она точно ненормальная, если так безмятежно смеётся с ножом у горла.
Я не ответил, а развернулся и пошёл к хижине.
- Эй, ты куда? Мы не закончили.
- Закончили. Если ты и впрямь не собираешься меня убить. Я голоден и слаб. - Её нож плавно соскользнул обратно в ножны. - И если тебя может питать магия, то меня нет. Я не был рождён как ты.
- Хорошо.
Несколько минут мы шли молча, а я вдруг осознал, что мог убить великую Асфиру. И почти обрадовался, но потом вспомнил, что она даже не притрагивалась к магии. В равном бою у меня не было бы шанса.
- Так почему же ты пришёл учиться ко мне, если не собираешься делать так, как я говорю?
- Потому что лучше тебя никого нет. И ты это знаешь. Но судя по всему очень любишь, чтобы тебе об этом напоминали как можно чаще.
- Ох, как ты можешь так говорить, - она скорчила гримасу притворного удивления и захлопала ресницами.
- Но вот проблема, в мире нет ничего совершенного и вечного. И когда-нибудь родится тот, кто сможет надрать тебе задницу.
- Во-первых, это очень грубо, тем более по отношению к наставнику, - говорила она безмятежно, будто рассуждая о погоде на завтра. - А во-вторых, такого никогда не случится. Если, конечно, не родится кто-то способный жить так же долго, как я, в чём я очень сомневаюсь. – Она шумно вздохнула, как будто её это печалит. – Но знаешь, даже в этом случае боевого опыта у меня будет на… сколько там… - она стала перебирать пальцы, смотря куда-то в потолок небосвода, - пару сотен лет больше. Так что спрячь свои подлые мысли куда-нибудь подальше, и чтобы я их больше не слышала. Ты меня обижаешь.
- Обижать тебя? Да кто бы посмел. Иначе он рискует утонуть в тонне твоего сарказма.
- Или захлебнуться собственной кровью. Знаешь, такой вариант меня, пожалуй, устраивает больше.
И мы вошли в дом.
Часть 19
Все это время, что мы работали вместе, я восхищался ею. Что абсолютно не мешало быть с ней самой осторожностью.
Непоколебимая воля, твёрдость, неуступчивость, упрямство, врождённая справедливость – все эти качества умещались в вечно юном теле молодой женщины, которой не дашь и двадцати, среднего роста с тонкими руками, в которых непонятно каким образом скрывалась сила нескольких сот лет тренировок. Из-за своих вечных вспышек неугомонного характера, она производила впечатление девушки, недавно минувшей кризис подросткового возраста. Длинные чёрные, всегда блестящие волосы она никогда не заплетала, даже в бою, казалось, она не боится того, что они могут закрыть обзор, будто чувствовала соперника одной интуицией, и зрение ей было не нужно. Пожалуй, единственное, что выдавало её истинный возраст – это большие чёрные с золотистыми ободками глаза, от взгляда которых мурашки бежали по спине. Даже если она кокетливо смотрела на тебя через низкую ровную чёлку – это ничего не меняло, ты чувствовал, что тебя видят насквозь. Не удивительно, что ни один мужчина не задерживался рядом с ней больше нескольких недель.
Я готовил себе еду, а она сидела у стола и внимательно смотрела на меня, оперев подбородок на руку.
- Ты ведь знаешь, я не в серьёз говорила.
- О чём?
- О том, что ты виноват в нынешнем положении Латеи. Она всегда была своевольной не меньше меня, и, не смотря ни на какие обстоятельства, всё равно поступила бы так, как считала нужным. Ни ты, ни я не смогли бы её остановить.
- А зачем тогда такое говорить? – Я отвечал резко, всё ещё был зол на неё.
- Разве не очевидно? Мне нужно было, чтобы ты разозлился. А что может разозлить мужчину сильнее, чем упрек в том, что он виновен в проблемах дамы сердца? И это сработало.
- Я тебе не игрушка.
- Верно, ты мой ученик. Хороший, но очень непослушный. Я даже не знаю, что мне с тобой делать, любить от этого ещё больше или ненавидеть.
- Учи. Настоящий учитель должен оставаться беспристрастным.
- Не согласна. Каждый наставник ещё и человек, а люди склонны всему давать оценку: плохой или хороший, чёрный или белый, любить или ненавидеть.
- Ты всё ещё считаешь себя человеком?
- Почему нет? Меня родили обычные люди. Я воспитывалась обычными людьми, а значит человеческие чувства и ошибки мне не чужды.
- Но ни у одного из них нет такой длинной истории, как у тебя.
- Ты прав. Я мудрее. А ты всё равно меня не слушаешься. Парадокс, не считаешь?
Я молча продолжил нарезать эти чёртовы корешки. Всё ещё не мог привыкнуть к тому, что мне нужно есть не только мясо, но и овощи. Причём ощущал я их не как нечто отвратительное, они вполне могли доставить мне удовольствие.
- Могу поджарить, если хочешь.
- Лучше согрей воды, если тебе нечем заняться.
- Ванную? – сказала она с едва скрываемым удивлением?
- Нет, чайника вполне хватит.
Через несколько секунд я услышал, как вода в нём вскипела. Я промёрз насквозь, пожалуй, чая мне хочется больше, чем еды.
- Ты будешь?
- Ты же знаешь, мне не нужна еда.
- Но иногда ты ешь.
- Ради удовольствия. Но твоя стряпня мне его не принесёт.