Я направилась к себе, в надежде, что прикосновение вернёт моё сознание обратно, но почувствовала какой-то нестерпимый зуд в голове, который быстро превратился в боль. Я пыталась отмахиваться от неё, но через несколько секунд она стала настолько невыносимой, что слёзы брызнули бы из моих глаз, если бы смогли. И в тот миг, когда мне казалось, что я вот-вот умру – я смогла вздохнуть и упала на колени. Свои колени, человеческие. И почувствовала, как чешуйчатая голова прикоснулась к моей щеке.
Внутри меня как будто бы вспыхивали разные огоньки, состоящие из страха, раскаяния, облегчения, чувства вины, злости на себя, ощущения собственной никчёмности и ещё целого урагана противоположных чувств, которые были готовы свести меня с ума. Я упала на землю и стукнулась головой обо что-то твёрдое.
- Что здесь, чёрт возьми, произошло?!
Я не знала. А моё сознание стало угасать, но с пугающей медлительностью. И когда я дошла до самого конца – благодатная темнота приняла меня в свои объятия.
Очнувшись, я увидела каменный небосвод, ветер завывал где-то в стороне, чему я была очень рада. Голова нестерпимо болела, к горлу подступала тошнота.
- Очнулась, наконец?
Я приподняла голову и на мгновение ослепла от костра, разведенного посреди довольно широкой пещеры. Азарель сидел на большом валуне, прикрытым своей спальной шкурой, рука была перевязана обрывком его рубахи. Ванир находился у костра с противоположной стороны. Похоже, эти парни даже не смотрели друг на друга, пока я находилась без сознания. Что ж, не удивительно.
- Что произошло?
- Тебе с какого места рассказать? С момента, как твой дружок вцепился мне в руку? Или с того, где ты упала головой прямо на острый камень?
- Второе.
- Я разорвал свою рубаху, кое-как залатал дыру в твоей голове и погрузил на Ванира. Потом мы нашли эту пещеру.
- Сколько я была без сознания?
- Сутки.
- Сколько?!
- Да не ори ты так.
В этот момент я почувствовала Ванира. И мало того, наша связь стала такой сильной и ощущалась, будто мост между нами, окутанный плотным туманом. Я могла пройти по нему и обратиться напрямую к его душе, может быть даже увидеть то, что он представлял.
- Аз, можешь нас оставить ненадолго?
Он хотел что-то возразить, на лице было отображено возмущение и злость, но промолчал, взял лук, колчан со стрелами и вышел из пещеры.
А я двинулась по мосту нашей с Ваниром связи. Было очень страшно пересекать туман, я словно не могла обернуться и увидеть место, откуда пришла. Когда я пересекла его – Ванир поднял голову и посмотрел на меня.
Теперь я могла находиться в его сознании, и, если бы очень захотела, могла бы видеть его глазами и управлять его телом.
- Что с нами произошло? – я не произносила этих слов вслух, а оставила на краю моста с его стороны.
Он показал мне миг, когда понял, что находится в моём теле и видит, что сотворил: его собственную окровавленную челюсть, мой ужас в его глазах. В его душе жило глубокое раскаяние, оно сбило бы меня с ног, если бы я стояла.
- Я не сержусь. А Азарель успокоится. Только мне нужно объяснить ему, почему ты так поступил.
Я почувствовала страх и стыд.
- Не бойся. Ты знаешь обо мне всё, я, как оказалось, не знаю о тебе почти ничего. Неужели ты думаешь, что я буду любить тебя меньше?
Я постаралась сопроводить эти слова всей нежностью, на которую была способна, обволокла его душу ею, и сопроводила уверенностью в том, что так всё и должно было случиться.
Он показал мне, как драконов учат летать в племени, но скрыл пеленой всех, кроме своей, нашей матери. Остальных драконов я видела, но чувствовала, что не смогла бы узнать, если бы встретила.
Сначала они стояли на высоком валуне в горах и, распустив крылья, учились ловить и чувствовать ветер. Он умел это делать лучше многих, как и его подруга. Потом они должны были учиться планировать в небольшом ущелье и лишь потом пробовать летать по-настоящему. Но его подруга не хотела ждать. Однажды вечером она уговорила его пойти на Рыжую скалу, где рос особый сорт деревьев, чья листва всегда была оранжевой, не сообщив никому из взрослых драконов. И разбилась. А Ванир считал себя трусом за то, что не прыгнул за ней и не попытался спасти. И с тех пор он боялся летать.