- Какой-то странный конец истории.
- Зато правильный. Нельзя полагаться на одну магию, необходимо вкладывать собственные силы, если хочешь защитить то, что тебе дорого.
- И это твоя любимая история? Серьёзно?
- А что тебе не нравится?
- Я ждала детальных описаний эпических сражений, доблестных рыцарей в сияющих доспехах, спасённых ими принцесс. Где это всё?
- Я всегда отличался специфическими вкусами.
- Заметно.
Мы болтали о всякой ерунде до самого вечера. Когда он перестает быть наставником, то становится очень приятным человеком, с которым хочется разговаривать. Но оба, по негласной договорённости не касались нескольких тем: моего детства и подробностей нашего бегства из Рилгарда. Но теперь я знала, что его любимым был цвет морской волны, и что он ненавидит ворон (над этой информацией я смеялась достаточно долго). А ещё его влекло море. Он ни разу его не видел, но оно всегда ему снилось. О том, как он бороздил прибрежные воды, как уходил в далёкое море, как бился с пиратами, как наслаждался бризом и любил сражаться со штормами. После его рассказов, мне очень захотелось самой побывать там, и чтобы туда смог добраться он, но я не знала, есть ли рядом море.
А потом нам пришлось пойти спать, потому что дело уже шло к рассвету. На самом деле Ванир уложил нас, почти как маленьких детей. Разумеется, встать рано никто из нас не смог.
К вечеру следующего дня мы были уже почти на вершине того холма, когда я почувствовала её, эту невероятную вибрацию, как будто у самого воздуха вокруг билось сердце.
- Ого.
- Что?
- Я почувствовала. Нам туда, верно?
- Слушай, ты случайно не ансерхейм?
- В этом Мейрин была уверена совершенно точно.
Он хмыкнул и направился дальше по еле читаемой тропинке, которую Азарель, судя по всему, знал наизусть.
- Ты часто ходил сюда?
- Довольно часто. Тебе ли не знать, как быстро надоедает сидеть на одной поляне безвылазно? – Он повернулся и подмигнул мне. – А я к тому же был один. Надо же чем-то себя развлекать. Так что раза два-три в год я ходил сюда.
- Ты знал, что там сердце барьера?
- Нет, первый раз просто хотел осмотреться - этот холм самый высокий здесь. А потом меня постоянно влекло сюда.
- Понятно.
Лер рос здесь очень неравномерно. Чаще мы шли по голой, усыпанной камнями земле, через которые то там, то здесь виднелась старая пожухлая трава, но чем ближе мы поднимались к вершине, тем гуще становился лес, пока мы и вовсе не скрылись за голыми ветвями деревьев.
А потом мы прошли ещё один барьер, и я буквально раскрыла рот от изумления: пожухлые стебли уступили место мягкой тёплой траве, сквозь которую текло несколько ручьев с кристально чистой водой; вместо пасмурного неба над нами нависали зелёные деревья, очень высокие и сильные, будто хранившие в себе саму тайну жизни.
И тут я увидела старого друга, того самого маленького белого человечка, который не дал мне пройти сквозь границу барьера. Он помахал Ваниру, а потом подбежал ко мне, потянул за штанину, призывая идти за ним. Я не сопротивлялась.
Чем дальше я шла, тем сильнее ощущала биение сердца. От него на нас с Ваниром накатывало некое подобие благоговейного ужаса, однако, у него смешанное с чувством беспокойства.
Через пять минут мы оказались на небольшой поляне, посреди которого росло два дерева. Раньше они, скорее всего, росли вокруг друг друга, обнимая и составляя спираль, но теперь росли врозь, всё ещё сохранив форму, а между ними струился голубой свет, который и испускал это человеческое биение.
Я обернулась на Азареля, он кивнул, отвечая на мой немой вопрос.
- У каждого барьера такая сердцевина?
- Не знаю. Но не удивлюсь, если это не так.
- Здесь… - я посмотрела вокруг, пытаясь найти слова, но не смогла.
- Да. Я тебя понимаю.
Ванир дёрнул за нашу внутреннюю связь, от чего я чуть не подпрыгнула, а потом вложил в моё сознание картинку того маленького существа. Недолго поискав глазами, я нашла его у самого древа, он тянул свою маленькую ручку к свету.
- А что будет, если коснуться света? – вслух спросила я, не отводя взгляд от человечка.
- Какого света?