Подул лёгкий ветерок, от которого по телу поползли мурашки, а внутренний зверь приоткрыл глаз. От этого ощущения воспоминания снова провалились в день погони, когда я… справилась с гончими Мейрин. Интересно, хоть кто-нибудь умудрялся ускользнуть от их преследования? Все говорили, что эти ищейки совершенны и беспощадны, что те, за кем был установлен Надзор самой верховной волшебницей, никогда не будет потерян школой. И вот я, бездарь, неумеха, призванная в Рилгард только из-за Ванира, смогла от них ускользнуть, и не как-нибудь, а с помощью магии.
Вдох, выдох, это должно помочь унять сердцебиение и успокоить трясущиеся руки.
Значит воздух? Ответом мне была лёгкая песнь стихии, звон которой ощущало всё моё существо.
Значит воздух.
Столько лет меня пытались обучить хоть какой-то магии: земля, вода, огонь, и всё тщетно. Я прошла тесты по прибытии, во мне была магия, но, сколько бы ни бились профессора – всё было бесполезно, не удалось выбить из меня даже её крупинки. Надо мной издевались, смотрели со снисхождением, терпели тот позор, который я отбрасывала на школу одним лишь своим существованием. И вот, я стою на краю обрыва, сбежавшая из Рилгарда и обманувшая гончих самой Мейрин своей магией. Оказалось, что я и правда волшебница
И всего месяц назад была бы просто на седьмом небе от этой мысли, но сейчас по спине пробежал холодок.
- Что же теперь делать? – выдохнула я еле слышно, задавая этот вопрос не столько себе, сколько окружавшему миру. Но ответа не было.
Я простояла так еще некоторое время, а потом шаркающими шагами побрела обратно в дом – холод, это конечно хорошо, в определенных дозах он даёт ясность мысли. Но сейчас он не помог.
Ничто бы не смогло помочь.
Я проснулась следующим утром, едва солнце коснулось дырявой шторки. Ванир уже не спал, а наблюдал за происходящим на улице, положив мордочку на подоконник. Мне показалось, что он подрос. Но такого быть не могло, он не менялся, сколько его помню.
Я подошла к нему и погладила по голове, ответом было нечто похожее на мурлыкание.
- На что ты смотришь? – Спросила я с улыбкой, полностью отодвигая шторку. Увиденное и меня заставило присвистнуть и припасть к окну не отрывая взгляд.
Мой спаситель упражнялся с мечом, то плавно перетекая из одной позиции в другую, то резко рассекая воздух, оружие то и дело отблёскивало в лучах восходящего солнца, ухоженное, безупречное; таким же безупречным было и его тело, проглядывающее сквозь тонкую льняную рубашку, успевшую пропитаться потом так сильно, будто на улице было лето.
Зачем же магу владеть оружием? Хотя я бы и сама не отказалась овладеть чем-нибудь смертоносным, учитывая пережитую недавно безысходность. Хотя сомневаюсь, что смогла бы даже просто удержать в руках нечто, способное пробить плоть гончих. А вот он явно смог бы.
- Ванир, как думаешь, может и нам стоит отрастить когти?
В ответ он лишь вытянул из своей лапы один коготь и оставил царапинку на подоконнике.
- Согласна, ты охотник. Но ты охотишься на тех, кто является дичью для тебя. Но было ли такое, когда ты сам становился дичью? Сражался с тем, кто превосходит тебя во всём?
Он взглянул на меня, затем снова посмотрел в окно и втянул коготь. Видимо, не приходилось, он тоже задумался о том, что все-таки стоило бы попросить нашего спутника обучить нас хоть чему-нибудь. Хотя как он будет учить дракона мне не совсем понятно.
Мы вышли на его импровизированное ристалище и ждали момента, когда хозяин дома обратит на нас внимание. Солнце постепенно поднималось из-за гор, показывая совершенно другую красоту уже полюбившегося мне пейзажа, а за спиной стояла хижина, которая на краткое время стала моим домом. Но самым красивым из всего этого была шкура Ванира - его серо-чёрная чешуя отблескивала в лучах утреннего солнца не хуже любого самоцвета, в каждой его чешуйке как будто были спрятаны сотни звёзд, погружённых в бесконечное пространство. Он распускал и складывал крылья, будто проверяя их на прочность, а я любовалась искажённым красноватым светом, проникающим сквозь их тонкую мембрану. Он двинулся в сторону и едва заметно припал к земле, его лапы не издавали ни единого звука, хвост не касался снега, а взгляд был сосредоточен на одной точке, будто он нашёл добычу.