Вид у сжимавшего в руках винтовку русского был настолько чудовищным, что Матиаса парализовал страх, и он стоял как вкопанный, не в силах поднять карабин. То же, наверное, испытали и остальные пехотинцы. Половина головы красноармейца была обожжена, черные куски кожи клочьями болтались на щеках, обнажая розовое мясо. Уцелевший глаз русского горел дьявольским огнем.
Медленно, не отрывая взгляда от Матиаса, русский стал поднимать винтовку. Страх быть убитым пересилил оцепенение. Хорн резко вскинул карабин и нажал на спусковой крючок. На обнаженной груди красноармейца образовалась маленькая дырочка, он пошатнулся и рухнул в песок. Остальные русские, как по команде, бросились врассыпную, опомнившиеся немцы стреляли им в спины, убивая одного за другим.
Матиас безвольно опустил карабин, глядя на приконченного им красноармейца.
Чувствовал он себя на редкость паршиво.
«Вот и все, — крутилась в голове пульсирующая, гнетущая мысль. — Обратной дороги нет».
Он не слышал, как его звал Риммер, как орал на него Пабст.
Он стоял и смотрел на мертвеца — на человека, которого только что собственноручно застрелил. На первого убитого им человека…
Глава 5
Первые залпы сразили нескольких нападавших. Немцы заметались по двору, ища укрытие. Тела убитых гитлеровцев остались валяться на подступах к казарме.
— Не робей, ребята! — подбадривал пограничников старшина. — Скоро подмога подойдет.
Пограничники были полны решимости держать оборону и биться до конца. С вооружением у них, по счастью, оказалось все в порядке. В казарме находился неполный личный состав, многие были в увольнительных и в отпусках. Плюс убитые и раненые. Поэтому все оставшиеся солдаты были вооружены, и боеприпасов хватало. Гранаты РГД-33 по приказу Кожевникова сержант Пахомов раздал наиболее опытным бойцам. Среди личного состава было много первогодок, но с винтовками они уже успели познакомиться. Сборка-разборка и чистка оружия проводились почти ежедневно, да и стрельбы устраивались достаточно часто.
Ко всему прочему у них в распоряжении находилось два недавно поступивших на вооружение станковых пулемета ДС-39 и один «максим» с двумя коробками патронов.
— Быстро «максима» к окну на северную сторону, — распоряжался старшина. — Один «дегтярь» — на восточную, второй — на крышу!
Кожевникову необходимо было спешно и грамотно организовать оборону казармы.
— Что вы медлите?! — кричал он на двух коротко стриженных худощавых первогодок, тащивших громоздкий и тяжелый «максим» к окну. — Да помогите же им!
На скорое подкрепление он лично не рассчитывал. Старшина прекрасно понимал, что ураганный огонь обрушился не только на укрепления Западного острова, изрядно досталось всей линии границы. Он лишь надеялся, что основные силы быстро оправятся от шока после артобстрела и сумеют отбросить врага. Но сколько на это потребуется времени? Час, два, сутки?
Встретив отчаянное сопротивление, немцы не отваживались идти напролом. Даже имея численное преимущество, они не желали рисковать своими людьми и пока огрызались выстрелами из укрытий. Их тактика была ясна — дожидаться подхода легкой артиллерии и минометных расчетов.
У Кожевникова было два варианта дальнейших действий: либо подорвать решетки на окнах, выбраться наружу и, объединив оставшихся на острове людей, отступать к цитадели, либо держать оборону казармы до прихода подмоги.
Старшина решил, что, оставаясь в казарме под защитой толстых кирпичных стен, он сможет сохранить своих солдат, тогда как во время прорыва многие из них наверняка погибнут. Немцы могли ожидать именно такого развития событий, устроить засады и расстрелять их, как куропаток. Ни о численности противника, ни о ситуации на всех четырех островах Брестской крепости, да и на границе в целом, у него информации не было.
Кожевников постоянно думал о Дашке, оставшейся на Центральном острове, в Цитадели. Он очень волновался — смогла ли она пережить тот ужасающий артобстрел, которому подвергли Цитадель немцы, но надеялся, что мощные стены крепости защитили его дочь.
Убежденный атеист и член коммунистической партии, он сам не замечал, как мысленно молился Всевышнему, чтобы тот оградил Дарью от бед, уберег ее.
Старшина очень хотел быть сейчас рядом с ней, но ничего не мог поделать. Он нес ответственность за горстку этих полуодетых, ошеломленных солдат.
Обстрел со стороны немцев усилился.