— Я соскучилась и хотела тебя видеть… — Это были ее последние слова. Миша уткнулся ей в грудь и дал волю рыданиям.
«Скорая» приехала быстро, но уже ничем не могла помочь Лике.
До рассвета оставалось два часа. Отправив Лику в морг, он вернулся в управление и вызвал по рации Березина.
— Стацюра на даче больше не появлялся, — сообщил тот.
— И не появится. Оставь там людей и срочно приезжай!
Не успел Березин переступить порог, как Блюм приказал ему:
— Буди полковника! У меня важные сведения — надо подключать Москву и Интерпол! Кроме того, для операции нам потребуется подразделение ОМОНа. Вопросов не задавай — все расскажу полковнику.
Стацюра тоже не спал в эту ночь. Он дожидался Шалву, которого вечером отправил на разведку в город — разузнать об Авдееве и Лузгине. Шалва долго не возвращался, и Иван уже подумал, что его схватили. Но тот вернулся под утро.
— Авдеев мертв, Лузгин в больнице, но очень тяжелый. И еще задели мента…
— Рыжего? — с надеждой спросил Стацюра.
— Нет. Настоящего мента.
И тогда Иван дал ему последнее задание:
— После того как мы с девчонкой и Николаем улетим, ты должен будешь прикончить Соболева.
— Как? — Шалва не был «мокрушником», и такое задание его немного смутило.
— Как хочешь, дорогой! Предоставляю тебе полную свободу действий. Выбор велик! Закопаешь потом где-нибудь поблизости. — И с этими словами Стацюра удалился.
После ухода шефа Шалва понял, что висит на волоске, что у него нет вертолета и загранпаспорта, шестизначного валютного счета в банке и маленькой девочки для продажи в мексиканский публичный дом. «А пошел ты, шакал!» — ударил он кулаком по столу и бросился прочь из замка, но при выходе из заградительной полосы, там, где нужно быть осторожным с лосями, Шалву скрутили омоновцы.
Вместе с милиционерами они были растянуты вдоль всей линии забора. Им выдали резиновые перчатки и кусачки.
Операцию решено было начать в семь утра.
Перед выездом к старокудринским дачам Миша еще раз набрал больничный номер и услышал в трубке приговор: «Вадим Жданов скончался в четыре часа утра, не приходя в сознание».
Сон как рукой сняло. Разве после такого уснешь? Они расстались с Березиным возле дачи Стацюры. Березину было поручено командовать всей операцией.
— Ну, с Богом! — пожал ему руку Миша.
— Не подставляйся! — пожелал на прощание капитан милиции.
Рыжий ворвался на дачу Стацюры, перемахнув через забор. Поднял Зинаиду Тарасовну с постели.
— Не пугайся, мать. Я пришел за твоим зверенышем-сыном и, пока не посажу его в клетку, не успокоюсь!
Напуганная Зинаида Тарасовна открыла ему погреб. Он зажег фонарь. Погреб был величиной с просторную комнату. Миша метался по нему, как бешеный пес, в поисках «подземки», но ничего не находил — кругом только банки с вареньями, соленьями, компотами…
— Мать, а где у него лаз? — высунулся Миша из погреба.
Зинаида Тарасовна пожала плечами.
«Надо успокоиться!» — приказал он себе и стал шаг за шагом обшаривать фонарем стены и пол. Вскоре он обнаружил у себя под ногами странный предмет. Миша нагнулся и поднял его. Это оказалась запонка с янтарем. «Он мне жаловался, что потерял ее. — И тут его осенила догадка: — Он потерял ее утром пятнадцатого, когда выбросилась девочка. В спешке Ваня не стал переодеваться и прямо в вечернем костюме бросился в «подземку»! А выпала она у него, когда закрывал за собой дверь». Миша поднял голову — перед ним находилась полка с трехлитровыми банками. Он попробовал снять одну из них, но банка стояла намертво. «Камуфляж!» — радостно пронеслось у него в голове. Он дернул полку на себя, и она легко поддалась. Впереди зияла черная дыра тоннеля.
Ровно в семь они тронулись с места. Перешли заградительную полосу, сняв колючую проволоку, и медленно двинулись к замку.
Стацюра заметил их сразу. С вечера поднимался на смотровую площадку недоделанной башни и в бинокль осматривал местность. Смачно выругавшись, он сбежал по винтовой лестнице вниз.
— Николай! — крикнул он, влетев в комнату пилота. — Просыпайся! Нас окружают. Заводи машину!
Николай, тот самый, которого Соболев принял за «нового русского» и который был славен убийством собаки по кличке Черчилль, едва натянув штаны, бросился к вертолету.
— Дядя Стефан! Выводи заключенных! — продолжал командовать шеф.
Ткнув Соболева дулом пистолета в затылок, он предупредил его:
— Только без глупостей! Шаг в сторону — и я стреляю!