— Разумеется, — заявила горничная, — он стоял с графиней за портьерой и чуть не помирал со смеху, глядя, как хорошо я играю роль графини и как ловко пригласила незнакомого в игорную комнату, на тот самый стул, на который он и должен был сесть.
— На какой-то определенный стул? В игорной комнате? — переспросил Патси, ничего не понимая. — Что все это значит? За всем этим кроется какая-то чертовщина, в этом нет сомнения!
— Во всяком случае, мистер Картер со своей арестанткой уже давно ушел из дома, — сказал швейцар, которому весь этот разговор успел порядочно надоесть.
— Нет, не ушел… не ушел, если Морис Каррутер еще там! — настойчиво повторил Тен-Итси, обращаясь более к своему товарищу.
— Я ровно ничего не понимаю, — воскликнул Патси в сильнейшем волнении, — не может быть, чтобы начальник арестовал только эту Инес Наварро, оставив Мориса Каррутера целым и невредимым… пускай верит кто хочет, а я не верю! Уже скорее он выпустил бы эту бабу, но знать, что смертельный враг тут же, в квартире, и не арестовать его… да это просто немыслимо! Слышали ли вы какой-нибудь выстрел или другой подозрительный шум? — спросил он, обращаясь к швейцару.
— Вот еще чего недоставало! — воскликнул тот. — Вы, кажется, рады бы весь дом перевернуть вверх дном!
— Надо будет зайти в квартиру! — решил Патси. — У вас есть с собой ключ, мисс? Я думаю, на звонок нам никто не откроет.
Девушка сказала, что ключа у нее нет.
— Графиня была очень строга насчет ключей, — сказала она, — никогда не давала их на руки, лучше будет сидеть до поздней ночи и сама открывать дверь.
— Еще бы, — насмешливо заметил молодой сыщик. — Ей надо было быть очень осторожной, этой авантюристке-обманщице! Ничего, скоро мы эту дверь откроем и так.
С этими словами он, к великому ужасу швейцара, достал из кармана отмычки.
— Позвольте, мистер, в таком доме… с такими жильцами…
— А черт с ними, с жильцами! — смеясь перебил его Патси. — Послушайте, братец, — сказал он, меняя тон, серьезно и важно, — дело идет здесь не о каком-нибудь первом попавшемся человеке, а о самом Нике Картере, который в моих глазах важнее самого президента или Папы!
В эту минуту зазвонил телефон. Швейцар взял трубку и стал слушать.
— Эй, мистер, — обратился он вдруг к Патси, — вас просят к телефону!
— Кто вы? — послышался голос, в котором Патси сейчас же узнал голос Дика.
— Это Патси Мурфи, это ты, Дик? — спросил молодой человек.
— Это я, — ответил взволнованный голос. — Ради Бога, где начальник?
Патси переменился в лице.
— Ведь он уехал с тобой и с закованной Инес Наварро!
— Нет, меня обманули. Должно быть, это был Морис Каррутер, который так мастерски замаскировался под начальника, что даже я попался на эту удочку.
— Черт возьми! — воскликнул Патси. — Да ведь это просто невероятно… но дальше, ради Бога! Где же начальник?
— Да если бы я знал! — отозвался Дик. — Поэтому-то я и спрашиваю. Я нахожусь в самом ужасном состоянии и еще так слаб, что едва держусь на ногах!
— Создатель! У меня ум за разум заходит! — воскликнул Патси. — Что же это значит?
— Не знаю… в первый раз в жизни я совершенно растерялся, — со вздохом ответил Дик, обыкновенно такой храбрый и решительный. — Слушай же: мне и в голову не приходит ничего дурного… сидим мы в карете… я напротив Ника и его арестантки. Только я хотел задать Нику какой-то вопрос, как вдруг Ник или, вернее, этот негодяй, которого я принял за Ника, бросается на меня, прижимает мне ко рту тряпку с хлороформом, останавливает карету и вылезает вместе со своей арестанткой. Кучер поехал дальше, а я, как оказалось, полчаса лежал в карете без сознания, пока наконец не оправился немного и велел везти себя сюда, в 27-й полицейский участок. Это все, что я знаю. С начальником, очевидно, приключилось какое-нибудь несчастье, и он должен быть еще в квартире, потому что я сам видел, как он в нее вошел.
— В таком случае он все еще в квартире! — в ужасе проговорил Патси и побледнел как смерть. — Оставайся у телефона, Дик, я сейчас сбегаю наверх и открою дверь квартиры. Она вся освещена, а между тем в ней, по-видимому, никого нет.
Швейцар с трудом уговорил взволнованного молодого сыщика, по крайней мере, не кричать так, чтобы не переполошить весь дом. Оба сыщика в сопровождении горничной немедленно поднялись на второй этаж.
К ним присоединился и швейцар.
Через минуту Патси вставил отмычку в замок. Все затаили дух. Вдруг резкий свист, раздавшийся из запертой квартиры, заставил Патси остановиться и прислушаться.
— Не трогайте ручку двери… отойдите от двери! — вдруг услышали сыщики знакомый голос своего начальника.
Патси отскочил, точно дотронулся до раскаленного металла.
— Что случилось, начальник? Можете ли вы открыть дверь? — крикнул он и напряженно прислушался, потому что голос сыщика, казалось, доносился издалека и был плохо слышен.
— Нет, я связан, а под стулом у меня лежит динамитная бомба, которая может взорваться в любую минуту! — послышался прерывающийся голос Ника Картера. — Свеча почти догорела… дверь соединена с электрическими проводами, как только ее станут открывать, электрическая батарейка воспламенит заряд.
— Одну минуту, начальник! Я приду к вам на помощь! — крикнул молодой человек, не теряя присутствия духа.
Он повернулся к оцепеневшему от ужаса швейцару и дрожащей всем телом горничной.
— Окна квартиры выходят только на улицу или есть окна во двор?
— Во двор выходит только одно кухонное окно! — проговорил швейцар. — Но оно высоко, а у нас нет лестницы!
— Глупости! Скорее во двор! — закричал Патси.
Огромными прыжками он бросился вниз по лестнице. Через минуту они уже стояли в узком дворе, глядя на задний фронтон дома, такой же гладкий и лишенный каких-либо украшений, как все задние фронтоны нью-йоркских домов, которые и с лицевой-то стороны уже были достаточно однообразны, а со двора обычно даже не штукатурятся и оставляются такими, какими они выходят из рук каменщиков, сырыми и неоконченными.
Для мгновенно возникшего в голове Патси плана это было, однако, более или менее благоприятно. Замирая от ужаса, швейцар и горничная смотрели, как отважный юноша стал карабкаться вверх по стене, хватаясь пальцами за щели между отдельными кирпичами и, держась за эту почти несуществующую опору, подтягивался на руках, упирался ногами в стену и снова принимался искать опору для рук. Таким способом ловкому юноше удалось добраться до второго этажа и уцепиться за карниз окна. Одну секунду он провозился у окна, а затем быстро разбил стекло, к немалому ужасу швейцара.
Еще секунда, и Патси скрылся с глаз своих пораженных зрителей, как кошка, забравшись сквозь окно квартиры.
Между тем Ник Картер претерпевал все муки ада.
Привязанному к стулу ужасными путами, от которых кровь застаивалась в жилах, а конечности коченели и делались совершенно бесчувственными, Нику Картеру оставалось только одно — покориться неминуемой судьбе. Вначале, правда, он надеялся, что ему удастся криками призвать кого-нибудь на помощь. Но дом был построен солидно; помещение, в котором он находился, располагалось в самой середине квартиры, а по лестнице почти никто не проходил, потому, что все пользовались лифтом. Шум поднимающегося и опускающегося лифта заглушал всякий крик о помощи; к тому же в доме было довольно-таки шумно: на одном этаже пели, с другого доносилась фортепианная игра… да и если бы кто-нибудь действительно услышал его крики, он едва ли догадался, что это крики о помощи.
Таким образом, несчастный Ник охрип от криков, а на помощь все-таки никто не приходил. В конце концов горло совсем отказалось служить, и он впал в состояние какой-то апатии, вызвавшее в его душе тупое равнодушие. Это продолжалось некоторое время; потом вдруг снова вернулось ясное осознание ужасного, безвыходного положения: он сделал отчаянную попытку освободиться от опутывавших его веревок, но свеча сильно замигала, и это заставило его отказаться от своей попытки. Он понял, что от его отчаянных движений свеча может упасть и катастрофа наступит еще раньше, чем это было запланировано.