— Так кто же это, доктор Карпентер? — едва слышно спросил Джереми. — Скажите, ради Бога! Нас здесь девять человек. Вы знаете, кто убийца?
— Знаю. Что же касается подозреваемых, их только шесть, а не девять. Это те, кто работал с передатчиком после того, как случилась беда. Капитан Фолсом и братья Харрингтон полностью вышли из строя. Следовательно, подозрение падает на вас, Джереми, на Киннэрда, доктора Джолли, Хассарда, Несби и Хьюсона. Преднамеренное убийство в целях наживы и государственная измена. Кара может быть только одна. На суд уйдет всего один день. Через три недели все будет кончено. Ты очень умен, мой друг. Больше, чем умен. Ты гениален. Но, думаю, песенка твоя спета, доктор Джолли.
Сначала никто ничего не понял. Первые несколько секунд все были потрясены, ошеломлены услышанным. Мои слова дошли до слуха каждого. Только не до сознания. Но спустя немного времени присутствующие, словно марионетки, повинующиеся движению рук опытного кукловода, медленно повернули головы и уставились на ирландца. Джолли с трудом поднялся на ноги и сделал два шага в моем направлении. Глаза его расширились, лицо побелело, губы кривились.
— Я? — произнес он удивленно. Голос его охрип и был едва слышен. — Я? Ты что — с ума сошел, доктор Карпентер? Ради Бога, дружище...
Я его ударил. Не знаю зачем. Перед глазами у меня возник розовый туман. Джолли отшатнулся от меня и рухнул на палубу, схватившись обеими руками за разбитые губы и нос, прежде чем до меня дошло, что я натворил. Будь у меня в ту минуту под рукой нож или пистолет, я бы, пожалуй, убил подлеца. Убил бы не задумываясь, как ядовитую змею, тарантула или иное мерзкое и смертельно опасное существо. Но вот пелена спала с моих глаз. Никто не пошевельнулся. Не сдвинулся с места ни на дюйм. Джолли с усилием встал на колени, потом на ноги и тяжело опустился в кресло. В руках у него был окровавленный платок. В помещении царила мертвая тишина.
— Вспомни о моем брате, Джолли, — произнес я. — О брате и других мертвецах, оставшихся в ледовом лагере. Знаешь, на что я надеюсь? Надеюсь на то, что петля у палача плохо затянется, и ты будешь долго, очень долго мучиться, прежде чем умрешь.
Убрав от лица платок, Джолли прошептал, с трудом шевеля разбитыми губами:
— Ты сошел с ума. Ты сам не знаешь, что говоришь.
— Об этом лучше судить присяжным. Я тебя вычислил еще шестьдесят часов назад.
— Что вы сказали? — властно произнес Суонсон. — Шестьдесят часов назад вам было известно, кто преступник?
— Я знал, что вызову ваш гнев, командир, — ответил я. Внезапно меня охватило чувство смертельной усталости и совершенного безразличия.
— Но если бы я сообщил вам имя убийцы, вы бы тотчас его арестовали. Вы же сами об этом говорили. Мне хотелось проследить, куда ведет ниточка, кто его сообщники и связные в Британии. Я мечтал о том, как мне удастся разоблачить целую шпионскую сеть. Но, боюсь, сообщников его и след простыл. Он кончается здесь. Прошу вас, дослушайте меня до конца.
Неужели никому не показалось странным, что, когда Джолли вышел из своего охваченного пламенем барака, он рухнул наземь и лежал все это время без движения? Джолли утверждает, что он, наглотавшись дыма, потерял сознание. Никакого дыма он не наглотался, потому что успел выбраться вовремя. И лишь потом упал, сделав вид, будто потерял сознание. Странно. Ведь на свежем воздухе люди приходят в себя, а не теряют сознание. Но с Джолли обстояло иначе. Он другой породы. Ему хотелось внушить окружающим, что он не имеет никакого отношения к пожару. Чтобы хорошенько вдолбить это в голову окружающим, он неоднократно заявлял, что он не является человеком действия. Уж если не он человек действия, то кто же еще?
— Вряд ли это можно назвать доказательством его вины, — вмешался Суонсон.
— Я вовсе не представляю вам доказательства, — устало произнес я. — Лишь привожу косвенные улики. Улика номер два. Вы, Несби, корили себя за то, что не сумели разбудить своих товарищей, Фландерса и Брайса. Вы могли трясти их хоть битый час и все равно не сумели бы растормошить. Джолли их усыпил с помощью эфира или хлороформа. Это произошло после того, как он убил майора Холлиуэлла и еще троих зимовщиков, но раньше, чем начал баловаться со спичками. Он понимал, что если спалит станцию, то помощи придется ждать очень долго. Наш же «друг» вовсе не собирался голодать. Если бы вы все умерли с голода, вам бы просто не повезло. Запастись продовольствием ему самому мешали Фландерс и Брайс. Разве вас не удивило, Несби, что ни ваши крики, ни встряхивание не произвели никакого эффекта? Объяснить это можно лишь одной причиной — этим людям был введен какой-то препарат. А доступ к медикаментам имел лишь один человек. Кроме того, судя по вашим словам, вы с Хьюсоном чувствовали себя словно пьяные. Чему тут удивляться? Помещение было невелико, поэтому пары хлороформа или эфира подействовали и на вас. В нормальных обстоятельствах, проснувшись, вы бы почувствовали этот запах, но зловоние, возникающее при сгорании соляра, отбивает все прочие запахи. Я понимаю, что и это не доказательство его вины.