Фермер направился в контору шерифа – тесный дощатый ящик с треснувшим зеркальным стеклом в окне. Шериф находился здесь; он дремал, развалившись в кресле. Тут же присутствовал судебный исполнитель Эрп; он вырывал листы из старых записных книжек и делал остроносые стрелки. Блэк извлек пригоршню сигар из кармана.
В то время шерифом Доджа был Бэт Мастерсон, коренастый решительный человек, скорый на расправу и твёрдо помнивший о том, что большинство его предшественников умерло в сапогах и с пистолетом в руке. Должность шерифа в Додже не была ни выгодной, ни почётной, она была связана с постоянным риском, с почти верным проигрышем в игре, которую нечестно вели другие. Каждый шериф Доджа обещал очистить город от преступных элементов, сделать его местом, где порядочные люди могли бы чувствовать себя в безопасности. Но Бэт Мастерсон был первым, как будто имевшим какие-то шансы прожить достаточно долго, чтобы довести своё намерение до конца.
Теперь же, прислушиваясь к болтовне Эрпа с владельцем ранчо, Мастерсон осторожно опустил своё кресло на все четыре ножки, кивнул головой, взял сигару, понюхал её и откусил кончик. Каждое его движение было обдуманно, рассчитанно, медлительно. Это были движения человека, который жив только благодаря своей осмотрительности и чья жизнь так хрупка, что её нужно охранять днём и ночью.
Он наклонился над спичкой, зажженной Блэком. Но Эрп отрицательно покачал головой и начал сосать сигару, не закуривая. Эрп, жилистый, весь подобранный, напоминал своей настороженностью боевого петуха; его пальцы непрерывно играли пистолетом, он постукивал ногтями о металл.
– Ну, как дела? – спросил Блэк.
– Всё спокойно.
– Спокойствие – вещь хорошая.
– Неплохая, – сказал Эрп.
– А что слышно о рыночных ценах? – спросил Мастерсон.
– Поднялись на доллар двадцать центов.
– Это хорошо.
– Могло быть и лучше, – сказал Блэк. – Теперь на скоте не наживёшь состояния.
– Всё-таки дело… – протянул Эрп, покусывая стрелу. – Мне так надоело блюсти мир и тишину, что я, кажется, готов наняться в ковбои за двадцать долларов в месяц.
– Имей я жену и детей, – задумчиво проговорил Блэк, – я бы удрал отсюда. А теперь я никак не могу решить, сидеть ли мне у себя на ферме, ожидая, когда она загорится, или перебраться в Додж.
– До вас дошли эти истории об индейцах? – вздохнул шериф.
– Я как раз хотел узнать, а вы слышали их?
– Чёрт возьми, конечно!-с кислой улыбкой отозвался Эрп. – Трудно не слышать. Каждый лохматый бродяга, которому не удалось убить бизона, или поторговать виски, или стянуть деньги, жаждет поиграть со скальпом.
– Тоже вояки! – пробормотал Мастерсон.
– Это один способ смотреть на дело, – согласился фермер. – Ас другой стороны, вы можете приехать к себе домой и увидеть, что дом сожжен, скот угнан… и вам ещё повезло, что вас самих тут не оказалось.
– Но ведь они ещё ничего не сожгли.
– Глупая манера рассуждать, – сказал Блэк.
– Ну ладно, ладно!… Чего же вам хочется? Ополчения? Армии волонтеров? И где они, эти Шайены? Вы их видели? А я даже не знаю, сколько их ушло и куда они идут. Конечно, и я мог бы бегать вместе со всеми по городу, размахивать ружьем и вопить: «Бей проклятых краснокожих!» Но для чего? Это никогда не приводило ни к чему хорошему. Я стараюсь поддерживать спокойствие.
– Может быть, вы перестараетесь.
– Возможно. Но я и впредь буду его здесь поддерживать. В прериях и так хватит солдат.
– А здесь, в Додже, хватит трусов! Мастерсон пристально взглянул на Блэка. Эрп свистнул, и Мастерсон сказал вполголоса:
– Мы ведь давно знаем друг друга, Блэк! Несколько минут прошло в молчании. Они не двинулись и тогда, когда у дверей замер четкий топот копыт. Мастерсон лишь слегка повернулся, когда приехавший ворвался в комнату. Эрп сказал:
– Хелло, Джимми!
Лицо парня показалось Блэку знакомым.
– Они напали на Фуллеров! – задыхаясь, крикнул парень.
– Кто напал?
– Спокойно, Джимми, – сказал Эрп.
– Проклятые индейцы!
Блэк улыбнулся, а Мастерсон резко сказал:
– Садись, Джимми! Что за чертовщину ты городишь!
– Я же сказал вам! Они напали на Фуллеров, стреляли целый день и сожгли дом и всех, кто в нём был.
– Когда это случилось?
– Сегодня ночью! – Ты сам видел?
– Чёрт возьми! Я не видел, но Ленни Рэнд видел. Он загнал свою лошадь, и разрази меня гром, я загнал мою! Ленни ехал к Фуллерам и вдруг услышал такую пальбу, точно там шло настоящее сражение. Он уже не поехал туда, но, по его словам, стреляла по крайней мере тысяча ружей, никак не меньше того. Он видел зарево на небе, точно от пожара в прерии.