Уинт был моложе, более изнежен – тип человека, к которому Траск всегда относился свысока. Прерии не для неженок. Уинт же был почти женственным.
– Высокого мнения? – Мэррей, казалось, был удивлен.
– Ведь это индейцы. Этим сказано всё.
– Знаю.
– Я бы разделался с ними сегодня же.
– Сегодня или завтра. – Мэррей пожал плечами. Уинт внимательно наблюдал за ним; его удивляло, как это Мэррей так быстро остыл.
– Скоро станет темно, – заявил Филуэй. – Битва жаркая будет. Начинайте, пока светло.
– Можно и сегодня, всё равно, – сказал Мастерсон. Мэррей погрузился в размышления. Вести бой в темноте будет или слишком легко, или слишком трудно. И отчего это Мастерсон не возьмёт свой сброд и не отправится с ним обратно в Додж! Мэррей испытывал недоверие военного к боеспособности штатских. Ополченцы Мастерсона что-то уж слишком притихли. И он удивленно спрашивал себя: почему у него не хватает мужества отправить их обратно, пригрозив в случае необходимости даже открыть по ним огонь?
– Становится поздно. – Уинт опять поглядел на часы.
– Мы идем вперёд, – сказал Мэррей Траску, – а вы ведите пехоту для подкрепления. Если только станет ясно, что они уходят, мы атакуем их.
Траск усмехнулся.
– Вы имеете что-нибудь против нашего участия? – спросил Мастерсон.
– Оставайтесь с пехотой! – оборвал его Мэррей. – Успеете, шериф. Здесь приказы отдаю я.
– Не больно-то их много, – отозвался Мастерсон.
– И всё-таки отдаю их я. Оставайтесь с пехотой.
Они смерили друг друга взглядом. Мастерсон медленно кивнул и слегка улыбнулся. Мэррей подумал, что вряд ли он улыбается от удовольствия.
Мэррей резко выкрикнул слова команды, и кавалерия тронулась. Впереди ехал старый следопыт. Он то и дело оборачивался, поглядывая на офицеров своими крошечными голубыми глазками. Уинт молчал. Один раз он коснулся локтем Мэррея и кивнул.
Спустилась ночь. Синяя колонна, извиваясь, пробиралась через высокую траву, опускалась в неглубокие овраги. Мэррей выслал вперёд небольшой отряд разведчиков – с десяток кавалеристов, которые развернулись веером.
– Это не потому, что индейцы намерены атаковать нас, – пояснил он Уинту.
Уинт кивнул, пристально вглядываясь в ещё неполную тьму. Сумерки в прерии были как песня. И в хоре, певшем её, участвовало всё: ветер, высокая, гнувшаяся трава, наклонённые деревья, далёкая мглистая линия горизонта, бесконечное бледное небо, утратившее солнечный блеск, опечалившееся.
– Мне кажется, я знаю их давно, – сказал Уинт, – знаю каждое движение.
– И у меня такое же чувство, – согласился Мэррей.
– Обычно мы индейцами не интересуемся, – заметил Уинт: – мы же их за людей не считаем. А вот когда такой случай…
– Но ведь они сами виноваты.
– Несомненно… Странно, как это им всегда удаётся отыскать ручей или реку!
– Они знают страну.
– Удивляюсь! У них же нет карт и ничего в этом роде. Помню, я однажды показал карту вождю Лакотов. Он не понял, что это, и не знал, что делать с ней.
– У них осталась память о прежнем, – сказал Мэррей.
Возвратились патрули и сообщили, что индейцы действительно находятся поблизости – они на возвышенности, за ручьём, укрылись в вырытых ими траншеях.
Старый следопыт горделиво рассмеялся:
– Ну, что я говорил вам?
Стало совершенно темно, и Мэррей сам увидел летящие искры и отблеск многих костров. Индейцы не делали попыток скрываться: каждую ночь они зажигали сигнальные огни – пусть видит весь мир, где они.
– И у кого только они научились рыть траншеи! – удивился Уинт.
– Теперь им уйти не удастся, – откликнулся Мэррей. – Утром мы атакуем их.
– Кто? А Траск?
– К чёрту его! Прикажите людям разбить лагерь.
Мэррей не счёл нужным сказать Траску всё, что следовало бы сообщить ему: солдаты четвёртого кавалерийского полка совсем выбились из сил – они пробыли в седле почти двадцать часов, только с небольшими перерывами на отдых; ночная атака – всегда дело рискованное. Он не доверял людям Мастерсона и не желал подпускать их к индейским женщинам.
Он предоставил Траску излить своё бешенство, сохраняя при этом каменное молчание, и, когда Траск выдохся, заявил:
– Если вы хотите послать обо всём этом донесение, капитан, вы можете это сделать.
– И сделаю!
– А всё-таки атаковать будем утром.
Таким образом, Траск был вынужден или согласиться с этим, или атаковать индейцев ночью только одной ротой, находящейся под его командованием. Он предпочёл ждать.