– И трубка у него была смешная – не какая-нибудь проклятая языческая штучка, а обыкновенная десятицентовая трубочка, – сказал Мак-Кейб.
Маленький Волк курил и напряжённо думал; его широкое, худое, всё в морщинах лицо было глубоко озабоченно. Закутавшись в старое, изношенное одеяло, он продолжал ходить покуривая – в его руках была жизнь шестерых людей – и не отзывался на гневные крики своего ожесточившегося племени. Они требовали смерти охотников. Стоя кольцом вокруг пленников, воины жадно жевали полусырое мясо и требовали их смерти. Они твердили о том, что свыше миллиона бизонов было перебито в прериях вот такими людьми, как эти охотники за шкурами.
Мак-Кейбу было непонятно, какую власть имел над ними старый вождь.
– Да, особенный человек, – повторял он. Но преграда, которую Маленький Волк воздвиг между смертью и шестерыми охотниками, не рухнула. Его сила была пассивной, но это была железная воля человека, которому нельзя перечить. Все охотники согласились с мнением Мак-Кейба: воины боялись идти против старого вождя, но это не был обычный страх, а нечто совсем иное.
– Особенный человек, – упорно повторял Мак-Кейб, как будто в одном этом слове и заключалось объяснение.
А офицеры форта Додж, слушавшие этот рассказ, заявили, что Маленький Волк – вредная бестия, весьма вредная.
Буря требований, брани, ярости, гнева и угроз разразилась над Маленьким Волком, но он не обращал на неё внимания до тех пор, пока не обдумал происходившее и не докурил трубку. Затем он выбил её и, указав почерневшим черенком на охотников, заговорил. Воцарилась тишина, даже женщины и дети подошли поближе и почтительно слушали слова шайенского вождя. Белые люди не могли уследить за потоком его речи. В шайенском языке слово является словом, но предложение – тоже слово, и десяток предложений, льющихся, как вода, тоже может означать лишь одно понятие. Язык этот странный, журчащий и певучий, как музыка. В нём есть все оттенки, всё многообразие и выразительность первобытных языков. Поэтому Мак-Кейб не многое понял из того, что было сказано, а Андерсон и того меньше. Остальные лишь ожидали смерти.
– Я слушал, и у меня горло пересохло, как будто я целый год не пил, – рассказывал в форте Мак-Кейб. – Кто даст мне выпить?
Ему поднесли стакан. Он проглотил виски, вытер губы и продолжал:
– Я понял, что дело шло о правосудии.
– Как же ты понял это, – спросили его, – раз ты не знаешь их языка?
– Я не знаю, – согласился Мак-Кейб. – Надо быть по крайней мере проклятым метисом, чтобы понимать Шайенов, но я всё-таки догадался, в чём дело.
Но ни Мак-Кейб, ни другие охотники, стоявшие в этом кольце смерти, не знали, откуда пришли Шайены, почему они пришли и куда направляются, и лишь смутно представляли себе, что дело, видимо, идёт о справедливости и несправедливости, о том, что какие-то мощные силы гонят, окружают и преследуют, как диких зверей, целый народ, нацию, часть человечества – народ, основные права которого служат причиной его гибели, и только гибели.
И вот в кругу разгневанных, жаждущих отмщения людей стоят шестеро грязных, жалких охотников за бизонами.
Но понемногу Шайены стали отворачиваться один за другим, на их лицах отразилось раздумье о своей собственной неизбежной судьбе. Маленький Волк замолчал; он стоял, опустив глаза и словно растратив свою неодолимую силу. И он медленно сказал охотникам по-шайенски:
– Уходите отсюда.
Воины расступились, и шестеро охотников бросились бежать, думая, что это только начало пыток. Они мчались, точно безумные. Сердца их бурно колотились, дыхание прерывалось. Когда силы оставили их, они пошли шагом, а затем побежали опять. И вот они были одни и на свободе.
Обо всём этом они рассказали в форте Додж.
Была и другая версия, которую генерал Шерман сообщил репортёрам, собравшимся в подвальном помещении его дома в Вашингтоне. Генералу было пятьдесят восемь лет. Это был человек воинственный, решительный, прямо какая-то ходячая легенда. Когда на пресс-конференциях он начинал волноваться, то вскакивал и, тяжело ступая, бегал по комнате, точно лохматый лев. Репортёры, посмеиваясь, но не без некоторого почтения, называли это «маршем через Джорджию».