Об этом они и говорили на следующий день, когда Стив пришел навестить Джинни и вынес ее на террасу.
Чисто выбритый, подтянутый, с узким синевато багровым шрамом от сабельного удара, который придавал ему весьма загадочный вид, Стив теперь особенно походил на пирата. Вел он себя отчужденно и вежливо.
Посадив ее на стул, он осведомился, удобно ли ей, но сам продолжал стоять, облокотившись на железные перила.
Его глаза, чуть прищуренные от утреннего солнца, синие, как океан на горизонте, казались бездонными, а их выражение — непостижимым. Джинни вдруг поняла, что не может ничего сказать ему. Но чего он сам-то от нее хочет?
Она больше не понимала Стива, да и понимала ли когда-нибудь? Он подавлял ее своим равнодушным взглядом, не выражавшим ни гнева, ни страсти, и бесцветным голосом. Джинни лишь бессознательно вздергивала подбородок, что придавало ей гордый вид.
— Я рад, что тебе лучше. Возможно, нам удастся поговорить сегодня.
— О чем? — мрачно спросила она. — Я уверена, что ты все уже решил. Разве я еще недостаточно наказана?
— Наказана?! — Его глаза сверкнули, но он сдержался и спокойно продолжал: — Надеюсь, теперь-то ты уже поняла, почему я привез тебя сюда?
— О да! Чтобы… чтобы мучить меня! Я знаю, на что ты способен в гневе!
— Тебя никто здесь не мучил, — тихо возразил он. — Ты почти превратилась в наркоманку. Это был единственный способ помочь тебе. Джинни, я видел, что происходит с людьми, неспособными избавиться от этой привычки. В опиумных притонах я видел живые скелеты. Они бегут из одного ада и попадают в другой. Лечение было болезненным, мне очень жаль, что тебе пришлось столько выстрадать, но зато теперь ты наконец выздоровела — так утверждает доктор.
— Ты должен был позволить мне умереть! Ведь это развязало бы тебе руки, не так ли?
— Ты все еще не в себе, Джинни.
— Значит, ты снова станешь лечить меня? Я навсегда останусь твоей пленницей или пока не утихнет скандал? Боже, если бы ты хоть раз сказал мне правду! Что теперь будет, Стив? Ты разведешься со мной, выждав время? Или отправишь меня в какое-нибудь тихое местечко, а сам забудешь….
— Я ничего не забыл, черт возьми! И никакого развода не будет! Ни при каких обстоятельствах! Через месяц мы вновь поженимся, обвенчаемся в церкви в присутствии твоего отца и пригласим на прием половину Сан-Франциско. Конечно, какое-то время все будут сплетничать о том, что вдова так скоро снова вышла замуж, и о том, что прежде ты была моей любовницей. Но это все же лучше, чем если бы тебя обвиняли в двоемужии, не правда ли, любовь моя? Но в конце концов интерес к этому угаснет и разговоры прекратятся.
Стив называл это «цивилизованным соглашением». И это он-то, которого едва ли можно было назвать цивилизованным человеком! Значит, чтобы предотвратить скандал, они разведутся и вновь поженятся, и ей предстоит несколько месяцев после свадьбы играть роль счастливой жены!
— Я дал слово графу Черникову, что отпущу тебя путешествовать в Европу на целый год. Вот тогда ты и сможешь подумать о разводе.
— А до этого? — тихо спросила Джинни.
— А до этого следует соблюдать приличия, не подавая виду, будто что-то произошло. Я сделаю все как можно скорее, ибо уверен, что ты согласна. Целый год, Джинни! Я положу на твое имя много денег. Ты должна чувствовать себя свободной независимо от твоих дальнейших планов. — Он произнес это так рассудительно и холодно! Так что же ей остается, ведь у нее нет выбора!
— А как же твои любовницы? — спросила Джинни.
Стив насмешливо поднял брови:
— А твои любовники? — Откинувшись на спинку стула, он внимательно всматривался в нее. — Надеюсь, радость моя, что мы оба проявим благоразумие. Сплетники и так уже вволю порезвились. Пусть немного передохнут.
«Кроникл» и другие газеты описали их свадьбу во всех подробностях. Заголовок последней газеты гласил:
ПЕРВОЕ ЗАМУЖЕСТВО ДОЧЕРИ СЕНАТОРА
БРЕНДОНА ПО ОБРЯДУ КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ
Более консервативная калифорнийская газета называла новобрачную «недавно овдовевшей княгиней Саркановой», напоминая тем самым читателям о трагедии на море, унесшей жизнь князя. Но обе газеты утверждали, что молодожены — исключительно красивая пара, а прием, устроенный по случаю бракосочетания сенатором Брендоном, превзошел все ожидания.
Дом на Ринкон-Хилл светился огнями, а танцы продолжались до рассвета, после чего новобрачные удалились в великолепном новом экипаже, запряженном парой чистокровных лошадей.
Усталая до изнеможения, мучаясь от головной боли, Джинни заснула в экипаже и пробормотала что-то невнятное, когда Стив, взяв ее на руки, стал подниматься по лестнице.
Проснувшись, Джинни решила, что все еще грезит. Она лежала одна на огромной кровати из красного дерева. Увидев тусклый фиолетовый свет, проникавший через огромные окна, и пылающий камин, Джинни подумала, что уже поздний вечер.
Постепенно Джинни вспомнила, что произошло. Она действительно вышла замуж — и опять за Стива. Эта их свадьба была еще более фантастической, чем первая. Во время приема он, улыбаясь, прошептал ей:
— Я знаю, ты умеешь хорошо играть, Джинни. Помни, мы должны казаться влюбленной парой!
Не успела Джинни ответить, как Стив увлек ее танцевать.
Джинни нахмурилась и присела на кровати, вспоминая этот вечер. Она заснула, едва они сели в экипаж. Ее голова покоилась на его плече. Стив обнял ее — и что потом? Кажется, он нес ее на руках, что-то шептал… Кто же раздел и уложил ее в постель? Тут щеки Джинни вспыхнули. Какая нелепость! Она вдруг вспомнила эту комнату и эту постель. Стив был с ней здесь и раньше, когда, в сущности, изнасиловал ее, желая наказать. Ей не следует доверять ему, хотя он был совсем иным в прошлую ночь — милым и даже нежным. Просто сейчас он хотел видеть ее покорной и довольной.
Впрочем, каковы бы ни были намерения Стива, он сделал ее своей. Они заключили сделку, но на этот раз она не позволит ущемлять ее интересы. Зря он надеется превратить ее в покорную и услужливую жену! Ну что ж, она сыграет свою роль до конца, но вот понравится ли это ему?
Около года назад они вернулись с Пиренейского полуострова в Сан-Франциско, где впервые после медового месяца оказались наедине. Пока горничная разбирала вещи миссис Морган, та обедала с мужем на террасе, откуда открывался великолепный вид на город и голубой залив.
Сейчас, да и прежде, когда они оставались наедине, Джинни охватывало странное чувство нереальности происходящего. Неужели она действительно вышла замуж за Стива, хотя они все так же чужды друг другу? Он разговаривал с ней о бизнесе, смеялся и шутил, но напряженность в их отношениях не исчезала.
«Я уже успела наскучить ему, — подумала Джинни и печально опустила глаза. — Было бы глупо ожидать…» Но чего, собственно, она ожидала?
«Он занимается со мной любовью, но никогда не говорит, что любит меня», — размышляла Джинни. То короткое счастливое время, которое они провели в Мексике без гроша в кармане, казалось теперь сном. Тогда Стив любил ее, но это, увы, продолжалось недолго. Она пыталась не вспоминать о том, что он убил Ивана, но это преследовало ее как ночной кошмар. Стив сделал это не из ревности, ибо не так уж и ревновал ее. Он решил взять то, что принадлежало ему.
И тут прежняя пылкая Джинни сказала себе: «Будь я проклята, если дам ему понять, что это меня волнует! От той неопытной девчонки, какой я была, во мне сохранилась только гордость».
— Ты произносишь про себя какой-то тайный тост? За что же ты пьешь: за Россию, Францию или за воспоминания? — Насмешливый тон Стива вывел Джинни из задумчивости, и она вызывающе взглянула на мужа.
— Зачем мне пить за воспоминания? Прошлое мертво, а я хочу смотреть вперед.
— Если бы ты сказала мне об этом, я присоединился бы к тебе, — сухо проговорил Стив.