Белгарат стал крайне осторожен. Не было и признаков той рассеянности, которая отличала его в более цивилизованных частях света, и Гарион мог ощущать неуловимую энергию разума старика, которую он направлял вперед в поисках любой скрытой опасности. Эти посылы были настолько незаметными, что их легко можно было принять за звуки ветра, колышущего высокую траву.
Силк тоже ехал настороже, часто останавливаясь, чтобы прислушаться, а иногда, казалось, и понюхать воздух. Он даже слезал с седла и прикладывал ухо к земле, чтобы убедиться, не слышен ли приглушенный топот приближающихся невидимых лошадей.
- Нервная работенка, - сказал маленький драсниец, снова садясь в седло после такой остановки.
- Лучше быть слишком осторожным, чем нарваться на неприятности, - ответил Белгарат. - Слышал что-нибудь?
- Думаю, слышал, как там шевелится червяк, - весело ответил Силк. - Он, однако, ничего мне не сказал. Ты же знаешь, какие они, эти червяки.
- И ты обращаешь на них внимание?
- Но ты же спросил?
- Ох, заткнись!
- Гарион, ты же слышал, как он спрашивал меня?
- У тебя, наверное, самый противный характер на свете, - сказал Белгарат маленькому воришке.
- Знаю, - ответил Силк, - потому-то я так и поступаю. Возмутительно, правда? А сколько нам еще нужно проехать, чтобы добраться до леса?
- Еще несколько дней. Мы все еще находимся очень далеко на севере. Здесь зима слишком длинная, а лето слишком короткое, чтобы росли деревья.
- Скучноватое место, не так ли? - заметил Силк, оглядываясь на море травы и холмы, похожие друг на друга.
- При нынешних обстоятельствах я могу немного
и поскучать. Пожалуй, другие варианты не этакие при
ятные.
- Могу с этим только согласиться.
И они продолжали ехать верхом по серо-зеленой траве, которая была лошадям по колено.
Шепот в голове Гариона зазвучал снова.
"Слушай меня, Дитя Света", - эти слова совершенно ясно прозвучали сквозь невнятное посвистывание, и была в этом обращении такая непреклонная воля, что Гарион сосредоточился, пытаясь лучше расслышать.
- Я не стал бы этого делать, - сказал ему знакомый бесстрастный голос.
- Что именно?
- Не делай того, что он тебе говорит.
- Кто он?
- Торак, конечно. А ты думал кто?
- Он проснулся?
- Нет еще. По крайней мере не совсем. И потом, он же никогда не засыпал совсем.
- Что он пытается сделать?
- Он пытается уговорить тебя не убивать его.
- Но он не боится меня, да?
- Конечно, боится. О том, что произойдет, он знает не больше, чем ты, и он так же боится тебя, как и ты его.
От этого Гарион сразу почувствовал себя лучше.
- А что мне делать с его нашептываниями?
- Здесь вряд ли можно что-то сделать. Просто не нужно повиноваться его приказам, вот и все.
В тот вечер они, как обычно, разбили лагерь в укромной лощине между двумя холмами и, как всегда, не стали разводить огня, чтобы не выдать себя.
- Холодные ужины как-то надоели, - пожаловался Силк, с трудом кусая ломоть вяленого мяса. - Эта пища напоминает дубленую кожу.
- Такая зарядка полезна для твоих челюстей, - сказал ему Белгарат.
- Знаешь, ты можешь быть очень неприятным человеком, когда прилагаешь к этому умственные усилия.
- Ночи становятся длиннее, правда? - сказал Гарион, чтобы не дать разгореться перебранке.
- Лето на исходе, - ответил ему Белгарат. - Через несколько недель здесь наступит осень, а скоро и зима.
- Интересно, где мы будем, когда наступит зима? - довольно жалобно спросил Гарион.
- Я бы не думал над этим, - посоветовал ему Силк. - Такие мысли не помогают, а делают человека дерганым.
- Передерганным, - поправил Гарион. - Я и так уже дерганый.
- А есть такое слово "передерганный"? - с любопытством спросил Силк у Белгарата.
- Теперь есть, - ответил Белгарат. - Его только что придумал Гарион.
- Хотел бы и я придумать какое-нибудь слово, - восхищенно сказал Силк Гариону, и его бегающие глазки лукаво сверкнули.
- Пожалуйста, не смейся надо мной, Силк. У меня и так хватает забот.
- Давайте немного поспим, - предложил Белгарат. - Этот разговор ни к чему не приведет, а завтра нам предстоит долгий путь.
В ту ночь шепот снова нарушил сон Гариона, и, казалось, смысл передавался с помощью образов, а не слов. Там было предложение дружбы - протянутая с любовью рука. Одиночество, которое омрачало юность Гариона с тех пор, как он узнал, что сирота, казалось, от этого Предложения куда-то исчезло, и Гарион обнаружил, что страстно желает пожать руку.
Затем очень четко он увидел двух людей, стоявших рядом. Мужчина казался очень высоким и очень сильным, а женщина была настолько хорошо знакома Гариону, что сердце его сжалось при взгляде на ее сияюшие глаза и белоснежный локон над бровями. Лицо мужчины поражало какой то нечеловеческой красотой, а хотя юноша видел его впервые, оно что-то смутно ему напоминало. Прижавшись друг к другу, прекрасный незнакомец и тетя Пол простирали к нему руки.
- Ты будешь нашим сыном, - говорил ему шепчущий голос, - нашим любимым сыном. Я буду твоим отцом, а Полгара - матерью. Это не просто мечты, Дитя Света, ведь в моих силах, чтобы все так и произошло. Полгара действительно станет твоей матерью, и вся ее любовь обратится на тебя, а я, твой отец, буду любить и лелеять вас обоих. Неужели ты отвернешься от нас и снова станешь сиротой? Разве эту холодную пустоту можно сравнить с теплом любящих родителей? Приди же к нам, Белгарион, и прими нашу любовь.
Гарион пробудился ото сна, дрожащий и мокрый от пота.
- Мне нужна помощь! - безмолвно крикнул он, пытаясь обнаружить в глубинах своего разума присутствие другого, безымянного.
- В чем теперь проблема? - спросил бесстрастный голос.
- Он жульничает! - заявил Гарион, приходя в ярость.
- Жульничает? А разве кто-нибудь ввел правила, пока я отсутствовал?
- Ты знаешь, что я имею в виду. Он предлагает сделать тетю Пол моей матерью, если я поступлю так, как он скажет.
- Он лжет. Он не может изменить прошлое. Не обращай внимания!