В большой комнате с двумя окнами, выходящими на Лесной проспект, куда вошли Мухин и Егор, из мебели были только старый, шестидесятых годов, продавленный и покрытый темными пятнами зеленый диван, два ветхих стула и секретер той же, советской, дешевой, древесностружечной серии.
Хозяин, войдя в комнату, сразу опустился на диван. Так, на его взгляд, было безопасней… На полу под его ногами стояли несколько пустых граненых стаканов, красивая резная пепельница, видимо, чей-то подарок, полная окурков самых разных мастей – от «Беломора» до черных, длинных «Морэ». «Были дамы», – подумал Егор с усмешкой. В такое логово еще и дамы ходят… Хотя эти творческие люди, кто их разберет… Он не имел в виду хозяина, с ним-то все ясно, а вот знакомых у этого Мухина может быть много. И самых разных. Умеет, блядь такая, мозги пудрить людям. Порода та еще…
– Ну? – строго спросил Егор.
– Что?..
Мухин сидел, сдвинув ноги и обхватив колени руками. Смотрел он на Егора снизу вверх глазами побитой собаки, что, впрочем, было недалеко от истины.
– Деньги давай.
– Какие деньги?
По интонации Егор понял, что этот урод еще не уяснил, какие такие деньги с него требуют. Понял он также, что Мухин должен не только Настиным знакомым, а еще много кому. Сейчас, судя по задумчиво-испуганному выражению лица, в голове хозяина шла напряженная работа, он пытался вспомнить, кто же может требовать у него деньги в такой грубой и непривычной для него форме.
Егор вынул из внутреннего кармана пальто аккуратно сложенную расписку, развернул и, не давая в руки, поднес к глазам Мухина.
– Уяснил? Так давай. Мне некогда. С тебя четыре штуки.
– Почему четыре? Две…
– Четыре, – сказал Егор и коротко врезал носком ботинка по голени должника, благо она, голень, была очень удобно выставлена вперед.
Мухин застонал, схватился руками за место ушиба.
– Я же с Юрой договорился… Он сказал, что подождет… Мы все решили. Вы не в курсе…
– Брось херню мне пороть. Я все знаю, что вы там решили. Мозги ебешь человеку. Деньги давай.
– У меня сейчас нет…
– Не понял. – Егор взял Мухина за шкирку, легко поднял с дивана. Впрочем, и сам Мухин подался вперед, облегчая Егору движение, как-то даже угодливо вскочил, увлекаемый мощной рукой. Егор заглянул ему в глаза. – Не понял. Что ты сказал такое, я не расслышал…
Мухин открыл было рот, но Егор неожиданно и так же легко швырнул его лицом в противоположную стену.
– Уй-ууу… – после тупого удара лбом о деревянную перегородку Мухин, оставляя на обоях кровавый след, медленно начал сползать вниз.
– Стоять!
Егор шагнул к нему, снова схватил за ворот и повторил операцию, вновь бросив обмякшее тело прямо в кровавое пятно на обоях… Он уже понял, что это не капитальная стена, не бетон, о который этот слабак Мухин мог себе черепушку расколоть, и не боялся, что дохляк вырубится. Не вырубится… никуда не денется…
– Убьете же…
Мухин сидел, облокотившись спиной на измазанную кровью стену, и держался за лицо.
– Убью, но не здесь. Пошли.
– Куда?
– Увидишь. За город куда-нибудь отвезу тебя… Воздухом подышать…
– Подождите, подождите, – залепетал Мухин. – Давайте поговорим…
– А хули с тобой говорить? Бабок у тебя нет. Это и ежу понятно. Так что дорожка тебе одна, туда, откуда нет возврата…
– Ну, как же… Я же отдам… Это что, за две штуки вы убивать!.. Я же отдам…
– Во-первых, не за две, а за четыре. Повтори, за сколько?
– За четыре, – послушно сказал Мухин.
– А во-вторых, не в сумме дело. Тут ведь как? Надо делать так, чтобы другим не повадно было. Понимаешь, братан? Так что попал ты. Не повезло. Но что делать, жизнь такая. Собирайся, надевай ботиночки и поедем…
– Подождите…
Мухин взглянул на Егора, и тот вдруг понял, что в глазах этого слизняка не было страха. Только судорожная работа мысли, как бы вывернуться, как бы выскочить сегодня из лап этого жуткого громилы, этого ублюдка, который к приличным людям врывается в дом, начинает бить… А потом он найдет защиту, слава Богу, друзей много, помогут… Все это Егор прочитал в глазах Мухина мгновенно, он знал, как выглядят и как себя ведут смертельно испугавшиеся люди. Поведение Мухина было не таким. Либо он не понимал серьезности угроз Егора, либо понимал, но был уверен, что ничего с ним, золотым, не сделают.
«Ну и сука, – подумал Егор. – Ну и падаль… Задушил бы гада…» Но прежде всего надо было все-таки выбить из этого урода деньги.
– Что – подождите?
– Мне позвонить надо.
– В милицию? – хмыкнул Егор.
– Нет… Насчет денег… Перезайму… У меня гонорар должен со дня на день всплыть, точно, сто процентов, а до этого надо перекрутиться… перезанять…
– Звони. Только быстро.
Егор сел на стул и подтолкнул ногой телефонный аппарат, старенький, с длинным перекрученным проводом, который вил свои петли откуда-то из-под дивана.
Мухин принялся накручивать диск.
– Алло! Ася? – голос его обрел твердость, и говорил Мухин очень спокойно, так что его собеседник, точнее, собеседница и вообразить себе не могла, что Витенька, как называли Мухина знакомые дамы не первой молодости, сидит сейчас на заляпанном его же кровью полу, одной рукой держится за разбитую голову, а другой поглаживает ушибленную ногу, пачкая джинсы опять же кровью. – Асенька, это тот случай… Выручай, дорогая…
Мухин говорил так проникновенно, что Егор стал поглядывать на него с интересом. Чисто артист. Прямо талант у мужика пропадает… А в общем, почему же пропадает? Совсем не пропадает…
– Асенька, подробности потом, при встрече… Мне срочно нужны деньги. Много. На неделю всего. Через неделю все отдам. Обещаю, слово даю. Ты же меня знаешь…
Он сделал паузу, слушая, что говорит в ответ таинственная Ася, и глянул на Егора. Тот прикрыл глаза и кивнул головой, – давай, мол, работай…
– Ася, четыре тысячи… Баксов… Тут такое дело… Короче, смерть в буквальном смысле… Да нет, ничего страшного… – Он снова покосился на Егора. – Просто вилы, через неделю мне из Москвы деньги придут за сценарий, я тут же отдам… С Палычем посоветоваться? Ах, он рядом? Ты не вешай трубку, ладно? Давай, милая, я подожду… Тут просто труба дело… Сейчас, может, все нормально будет, – сказал он, прикрыв трубку ладонью.
– Твои дела, – равнодушно ответил Егор. – Давай быстрее только.
– Сейчас, сейчас. – Мухин снова приник к телефону. – Да? Подъехать? Сейчас? Буду… Слушай! – он пощупал свое лицо. – Асенька, вместо меня если человечек подойдет? Я опишу тебе, просто нам с ним не разорваться никак… такое навалилось… Да я понимаю, что деньги большие, но я же тоже не дурак… Палыч говорит – нет? Ладно, сам тогда подскочу. Да о чем ты говоришь, конечно, люблю… Все, жди меня… Целую.
Мухин повесил трубку и, посмотрев на Егора, кивнул с видимым облегчением.
– Все в порядке. Сейчас поедем…
– Куда?
– На «Ленфильм». Это продюсер, одна из самых крутых продюсеров у нас. Ася Бернштейн… У них деньги есть, они мне дадут… Так что все в порядке…
– Поехали, – сказал Егор. – И без выкрутас давай, братан, а то голову оторву в один момент. Понял?
– Понял, – пробурчал Мухин. – Куда уж понятней… Только… как я в таком виде?.. Надо себя в порядок привести. Вот, блин… – он ощупывал свое лицо, кривя губы от боли и обиды.
– Раньше надо было думать о роже своей, – заметил Егор. – Когда деньги занимал, надо было о роже думать. Теперь поздно.
– Да… Да-да… Я сейчас…
Мухин порылся в пыльном секретере, вытащил оттуда темные каплевидные очки, коробочку театрального грима, отдельно круглую баночку тон-крема.
– Сейчас как-нибудь замажу…