Это персональное чувство и есть опыт самого человека, не навязанное ему извне идеологами, чиновниками, политиками и властями.
Все, что объединяет единый этнос, образуя единый народ — это то, что они соплеменники. Для определенных народов — быть соплеменником накладывает на них огромную обязанность и долг. Так они исторически воспитаны. Они горды что принадлежат именно своему племени. Такие народы и характеризуются, как народы обладающие высоким уровнем национального самосознания. Другие народы напротив обладают слабым чувством общественного долга и избегают выполнять свои гражданские обязанности. Это, как в одной семье один ребенок дисциплинированный, ответственный за семью, а другой — безалаберный, эгоистичный, либо, что еще хуже, вообще ни о чем не думающий. Так и народы весьма различимы и дела их идут по разному.
Одно ясно, что все слишком запутано в этом мире. Но главное, надо помнить, что иногда персональное чувство человека к человеку, все равно к какому племени и роду тот не принадлежал бы — довлеет над «общественными» чувствами и сильнее их.
На этом и основана любовь человека к ближнему. Но не к абстрактному ближнему, как желал и настаивал Христос и его последователи безуспешно вот уже две тысяча лет, а любовь и уважение к конкретному ближнему. Вот, что в действительности естественно для любого человека.
Армен, ведомый этим персональным чувством, шел навстречу неизвестности и опасности, которая подстерегала его на каждом шагу с обоих сторон. Наконец, впереди забрезжили первые слабые огоньки. Это была передовая линия, блокпосты азербайджанской армии. Еще час ходьбы и Армен остановился, ибо дальше идти было не просто опасно, но смертельно опасно.
Армен усадил тело Рафика на открытое возвышение, внизу развел небольшой костер. Ветерок дул с горы вниз в сторону долины, унося дым костра в направлении дислокации азербайджанских частей. Затем он выпрямился и дал короткую очередь в звездное небо, нарушив ночную тишину гор. Выстрел должен был быть услышан обоими сторонами. Это был салют в честь Рафика. Свесив на плечо автомат, Армен быстро пошел вверх и вскоре исчез в темноте.
Постовой наряд азербайджанцев, поднятый по сигналу тревоги, стал прочесывать местность и очень скоро были обнаружены костер и тело Рафика. Со стороны казалось, что человек сидит, вернее уснул, прислонившись к дереву, а перед ним горел, уютно потрескивающий язычками, костер, который разбрасывал далеко в стороны веселые летучие искры.
Документы были при Рафике. Он был перенесен в селение Н, откуда его в цинковом гробу погрузили в военный вертолет, который через несколько часов прилетел в Баку.
… Каждый день в Баку прибывали цинковые гробы. По телевизору, в газетах ежедневно сообщались военные сводки с фронта. Шла война, проливалась кровь, гибли солдаты, сыновья, молодые ребята. Каждый день в бакинскую семью входила смерть.
И в тоже время, Баку больше походил на город, живущий в условиях мирного времени. Он жил обычной своей жизнью — радовался, смеялся, веселился, грустил и плакал. И только когда сталкивался лицом к лицу с войной, с этими цинковыми гробами, он, как красная девица виновато и стыдливо опускал голову, потупив свой взор, переживая неприятные, но неизбежные минуты встречи и страстно желая поскорее освободиться от этого и вернуться к своим повседневным делам.
Такое было ощущение — ни мира, ни войны. Эта половинчатость, эта нерешительность, вызывала злость у некоторых горожан. Казалось не хватало мужества и гражданского достоинства, чтобы полностью всем городом отдаться войне, жить войной, сопережевать войне и победить, либо умереть.
Возможно, что это лишь громкие слова, ведь когда дело доходит конкретно до ребят, которым предстояло либо победить, либо погибнуть, начинались сложности. Тут мнения в обществе разделялись. Небольшое количество героев-добровольцев, таких как Рафик, ни на минуту не сомневались, что их место там, где Родина в опасности. Но большинство, особенно родители, рассуждали следующим образом. Зачем должны гибнуть наши дети, если дети высокопоставленных чиновников и богатых людей были освобождены от обязанности защищать земли своей Родины? Это несправедливо, считали родители. Конечно, трудно судить таких родителей. Хотя такое отношение к Родине не делает чести ни простому народу и не непростому тем более. Но с этим мало, что можно поделать. Честь и гражданское достоинство либо есть, либо его нет. Возможно, такие вещи и воспитуемы, но в то время, да и сейчас, их катастрофически не хватало и не хватает…