— Боже мой! Все как нарочно!
— Что опять случилось?
— На нас идет ураган «Лидия». Если завтра утром ты не взлетишь, то полет придется отложить как минимум на три дня.
Пилот воспринял это сообщение внешне спокойно, кивнул своей седой головой.
— О'кей, значит, мы взлетим завтра утром. Полный бак и не забудь протереть нам лобовое стекло, малыш.
Это была любимая шутка Рэдфорда. Глядя вслед уходящему командору, Ирвин подумал: "Какая походка! Какая уверенность! Этот взлетит в любую погоду".
Заправка топливом «Атлантиса» закончилась в десять минут девятого. Экипаж уже находился в корабле, кроме Рэдфорда на станцию летели два самых опытных бортинженера. Когда люди исчезли из поля зрения камер слежения на пусковом столе, начался десятиминутный отсчет. Но Ирвин не отрывал глаз от монитора, показывающего силу ветра. Наконец он решился и взялся за микрофон:
— Джозеф, я вынужден прекратить отсчет и отменить полет.
— Почему?
— Сила ветра превысила все допустимые нормы.
— Плевать! Продолжай, мы готовы ко всему.
— Командор, ты пойми, это самоубийство!
— Идиот, если сейчас мы не взлетим, там погибнут сразу шестеро! Продолжай отсчет!
Ирвин переглянулся со своими заместителями.
— У нас нет выбора, — тихо сказал один из них. — Придется идти на риск.
Когда кончились отведенные десять минут и под соплами основного двигателя корабля посыпались искры зажигания, Ирвин на секунду прикрыл глаза, но потом открыл их и начал, шевеля губами, про себя читать молитву.
"Отче наш, который на небесах…" — Полыхнуло пламя, динамики донесли тяжелый гул сотен тысяч высвободившихся лошадиных сил.
"Да святится имя твое, да прийдет царствие твое…" — Корабль медленно, слишком медленно, как показалось, начал подниматься со стартового стола.
"Хлеб наш насущный дай нам на сей день…" — «Атлантис» упорно карабкался вверх, медленно начав разворачиваться. Ирвину показалось, что это начало происходить слишком рано, он за двадцать лет работы на космодроме уже десятки раз видел подобные старты.
"И избави нас от лукавого…" — Корабль продолжал поворачиваться вокруг своей оси, одновременно отклоняясь все больше к линии горизонта.
"И прости нам долги наши, как и мы прощаем должников наших…" — Теперь уже все в центре видели, что «Атлантис» под воздействием сильнейшего ветра больше чем надо проворачивается вокруг своей оси. Раздались возбужденные крики операторов. Корабль развернуло так, что он оказался не над топливным баком, а сбоку от него. Разгонные двигатели твердотопливных ускорителей и сопло основного двигателя продолжали работать под прежним углом, и вместо того, чтобы поднимать «Атлантис» вверх, направили его вниз. В последнюю секунду Рэдфорт сумел отделить «челнок» от всей остальной разгонной системы, но вывести тяжелый корабль вверх ему не удалось. Амплитуда подъема, отмечаемая белой полосой отработанных газов, прочертила свой путь вниз, и еще через несколько секунд «Атлантис» врезался в воды океана, а затем и взорвался, выбросив наружу чудовищную смесь огня и мгновенно испаряющейся воды.
Как обычно, запуск демонстрировали в прямом эфире. За трое суток пресса раструбила о происходящем на борту «Альфы» по всему миру. Полтора миллиарда людей, наблюдавших за стартом «Атлантиса», пережили глубочайший шок. Едва ли не самый сильный удар получил седой, высокий человек в Овальном кабинете Белого дома. Несколько минут ему просто не хотелось жить, потом он все-таки с трудом взял себя в руки.
— Соедините меня с директором НАСА, — тихо сказал он.
— Он на проводе, — отозвался через пару минут секретарь.
— Что говорят русские? — спросил президент.
— Они только везут свою ракету из Центральной России на Дальний Восток. Запуск возможен только через трое суток.
— А китайцы?
— У них нет сейчас готового корабля, "Великий поход"-семнадцать будет готов только через месяц.
"Это все, — понял Маккреди, опуская телефонную трубку. — Их уже не спасти".
— Приготовьте документы для объявления недельного траура по всей стране.
На высоте трехсот десяти километров над уровнем моря в спальном блоке станции «Альфа» было очень тихо. Четверо из астронавтов спали, приняв два часа назад сильнейшее снотворное. Лишь командир еще бодрствовал. Он знал, что этот сон для него и для всех остальных будет последним. Незаметно в атмосфере модуля накапливалась окись углерода. Несмотря на прохладу, она выжимал из организма обильный пот, болела голова, нестерпимо клонило в сон. Записав в блокноте, заменившем ему бортовой журнал, цифру пять, Симмс закрыл его. Эта простая цифра означала предел жизни и смерти. Пять процентов окиси углерода были уже гранью, за которой следовало небытие.