Использованные источники помогли мне ответить на многие “как” и отдельные “почему”. Поиск ответов на последний круг вопросов я, как правило, начинал с попытки понять идеологические, культурные и личные мотивы, влиявшие на персонажей, и изучать информацию, исходя из которой они принимали решения. Надеюсь, что предложенные ответы не просто прольют свет на причины крушения Советского Союза, но и помогут объяснить хронические проблемы сосуществования России и Украины после его распада. Кроме того, я надеюсь, книга поможет читателям понять истинную роль США в падении СССР, так как влияние Соединенных Штатов в мире до сих пор в значительной степени определяется решениями 1991 года. Непонимание причин ведет не только к имперскому высокомерию, но и к упадку собственной империи. И неважно, используется это слово для самоопределения или нет.
Часть I
Последний саммит
Глава 1
Встреча в Москве
В английском языке слово “саммит” означает вершину горы или высшее достижение. В 1953 году это слово пополнило лексикон дипломатов: тогда два отважных альпиниста смогли наконец покорить Эверест, а Уинстон Черчилль, выступая в британском парламенте, заявил о “саммите народов”. Два года спустя, когда “саммитом” назвали встречу советских и западных лидеров в Женеве, слово стало общеупотребительным. Встречи на высшем уровне с 30-х годов стали важным компонентом международных отношений, и дипломаты с политиками остро нуждались в новом термине. Слово “саммит” подошло идеально. Несмотря на то, что правители с незапамятных времен встречались для обсуждения общих проблем, в доавиационную эпоху такие события были довольно редки. Появление же авиации не только произвело революцию в военном деле, но и не меньшим образом повлияло на дипломатию, цель которой – предотвращение военных конфликтов. Так дипломатия в буквальном смысле покорила новые высоты.
Современная история саммитов началась в сентябре 1938 года, когда премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен прилетел в Германию, пытаясь отговорить Адольфа Гитлера от нападения на Чехословакию. Уинстон Черчилль, Франклин Д. Рузвельт и Иосиф Сталин внесли свой вклад в развитие личной дипломатии, еще не имевшей собственного названия. Во времена холодной войны практика проведения саммитов (встречи Никиты Хрущева и Джона Ф. Кеннеди, а позднее – Леонида Брежнева и Ричарда Никсона) стала общепринятой, но советская дипломатия еще долго не признавала этот термин. Лишь летом 1991 года советские газеты отвергли предпочитаемую до тех пор формулу “встреча на высшем уровне” и заменили его английским словом “саммит”. Для термина, в следующее десятилетие почти исчезнувшего из дипломатического лексикона, эта победа стала Пирровой1.
“Встреча на высшем уровне” (из-за которой советская сторона пошла на изменения в своей дипломатической терминологии) сорок первого президента США Джорджа Г. У. Буша и первого президента Советского Союза Михаила Сергеевича Горбачева была запланирована в Москве на 30–31 июля 1991 года. К саммиту готовились долго, однако дату определили всего за несколько недель до события: работавшие на износ советские и американские специалисты почти до последнего момента согласовывали детали исторического договора. Буш хотел, чтобы все произошло как можно скорее: никто не знал, надолго ли задержится в Кремле Горбачев и сохранится благоприятная для заключения соглашения обстановка.
Белый дом преподносил встречу Буша и Горбачева как первый саммит после окончания холодной войны. Договор был призван заложить фундамент сотрудничества двух великих держав и касался такого важного вопроса, как ядерное оружие. В Договоре о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1), который после девяти лет переговоров был наконец готов, речь шла о взаимном сокращении ядерных арсеналов почти на 30 % (на 50 % – советских межконтинентальных ракет, нацеленных в основном на США). Как следовало из 247-страничного договора, сопровождаемого 700 страницами протоколов, президенты двух стран были готовы не просто обуздать гонку вооружений, но и начать разоружение2.
Противостояние двух крупнейших держав, начавшееся после Второй мировой войны и едва не приведшее мир к катастрофе, кончилось. А с падением в ноябре 1989 года Берлинской стены и воссоединением Германии, а также с принятием Горбачевым “доктрины Синатры” (что позволило восточноевропейским сателлитам действовать на свое усмотрение и в итоге покинуть орбиту Москвы) конфликт, составлявший суть холодной войны, оказался исчерпан. Начался вывод советских войск из Восточной Европы. Но перемены в политике почти не коснулись ядерных арсеналов. Чехов как-то заметил, что если в первом акте пьесы на стене висит ружье, во втором оно должно выстрелить. А у двух сверхдержав ядерных “ружей” имелось более чем достаточно.