На деле, правда, не всегда получается, как мы хотим. Трезвость с нашей работой, суетой, беготнёй и нервотрёпкой – несовместима с жизнью. Всегда найдётся индивидуум, который заподозрит в тебе неладное, если ты вдруг откажешься от выпивки, особенно, халявной.
Последний мой поход в тренажёрный зал окончился двухнедельным возлежанием на диване с приступом то ли радикулита, то ли ещё какой-то постыдной старческой напасти. Отвалявшись на удобном диване полмесяца, я дал себе торжественную клятву без особой необходимости зал не посещать. Необходимость возникала два раза в год, когда руководство безуспешно пыталось вычленить из большого количества груш, болтающихся на турнике, сотрудников, способных догонять, ловить, стрелять и подтягиваться. Обычно это заканчивалось полным провалом, большинство из нас висело на снарядах, как лампочки в коммуналке, не в состоянии приподнять свою довольную, сытую тушку не только нормативное количество раз, а хотя бы единожды. Осознавая бесполезность разовых походов в тренажёрный зал и памятуя о яростном приступе старческого недуга, уложившего меня на диван, я стал обходить всякие качалки и фитнесы за три версты.
С психотерапией в форме хвостато-полосатого животного я тоже завязал ещё во времена семейной жизни. Одним не слишком прекрасным утром, возвращаясь домой то ли от любовницы, то ли с работы, будучи в весьма приподнятом настроении, за копейки купил у бабульки около метро пищащий комочек шерсти. Почему и зачем бабка торговала котятами в пять утра, я понял, только когда окончательно протрезвел. Очень грамотный маркетинговый ход. В это время провинившиеся супруги частенько направляются с первого поезда метрополитена к разъярённым супругам. Трогательный пищащий комочек – это последний шанс. Защитный шлем от жёсткого прямого удара немодной скалкой. Индульгенция.
Именно в таком обличии я возник перед супругой в пол-седьмого утра: с полуулыбкой, полугримасой на помятом лице, которую невозможно скрыть, потому, как мышцы слегка атрофированы. За пазухой пушистый дрожащий комочек. Жену он растрогал до глубины души. Она схватила существо неизвестного пола и возраста и унеслась на кухню с миссией спасения всех бездомных животных мира. Мне были по ходу дела отпущены грехи, и скандал затих, так и не начавшись. Всё, что супруга бросила мне на бегу, это: «Сделай что-нибудь со своим дебилоидным лицом!..», на этом всё закончилось. Ну, по крайней мере, мне тогда так показалось.
Существо определилось, как особь мужеского пола породы «метис». Жена назвала любимчика Гошаном, я по-прежнему, под возмущения супруги, звал животинку Дулей, то бишь – Индульгенцией. Как только Дуля-Гошан немного вырос, тишина и уют в доме враз кончились. Подросшая тушка бросалась на пол со всех возможных возвышенностей в квартире, до которых сумела добраться. Шум и визг стоял весь вечер и начало ночи, часов до двух. Потом котяра заваливался на наше супружеское ложе, аккурат между нами. По ночам он щекотал мне нос пушистым котом, а в пять утра проверял мой организм на упругость, топоча толстенными лапами по моему животу и издавая угрожающие звуки: «Баууум!»… Всё это произносилось часто и басом до тех пор, пока жена не начинала сонно бормотать: «Сергеев! Ну, дай ты котику что-нибудь перекусить…» Честно говоря, иногда хотелось дать ему перекусить провод под напряжением, но на это у меня не хватало злости. Когда в доме было изуродовано абсолютно всё, включая новый диван и свеженаклеенные обои, кот перешёл в фазу пакостей. Сначала он сожрал мою дорогую кожаную папку, вместе с содержимым – документами, которые собирал целый следственный отдел восемь месяцев («Извините, это кот сожрал!..»). Потом отъел носы у новеньких ультрамодных кроссовок стоимостью в три четверти моей зарплаты. Последней каплей стали какашки в домашних тапках, обнаруженные мною как-то поутру. Кот сидел на моей кровати, на моей подушке, в моей квартире и, глядя на меня с полнейшим презрением: «Ну, и что ты, штопаная резинка, мне сделаешь?!», уничтожал мою жизнь. Я растолкал жену и срывающимся голосом, за который потом мне было ужасно стыдно, предложил ей резонный выбор: «Или я, или кот!». К вечеру и супруга, и Гошан исчезли из моей жизни.
Вот так же, постепенно, из моей жизни исчезли принципы трезвости, тренажёры – как образ жизни и живые существа во всех возможных видах: от супруги до глиняных кошечек, которые так же испарились из моей квартиры, как и их прототип. Периодически мне «вступает», и я даю себе обещания вести спортивно-трезвый образ жизни, завести кота и, наконец, создать в доме уют и хоть что-то, похожее на семью. Мои благие поползновения быстро заканчиваются походом в тренажёрный зал, с посещением сауны в комплекте «всё включено»: пиво, девушки и отвязная пьянка с многочисленными перемещениями по городу и неизменным утренним: «Как тебя зовут?..». В отношении животных мои намерения удовлетворяются практически на сто процентов. Я перечисляю с электронного кошелька энную сумму в пользу какого-либо благотворительного фонда по спасению кошек и длительное время чувствую себя очищенным и духовно поднятым.
Глава 22
Проспать двадцать минут, как Штирлиц, я не сумел. Очнулся я почти через час. На место происшествия приехал, когда там уже толклись не только инспекторы гибэдэдэ, но и следователи из уже знакомого мне Курортного РУВД. Среди них я заметил эксперта Аркадия и приуныл. Его присутствие на месте аварии ничего хорошего не предвещало. Несмотря на раннее утро и жутчайшее зрелище разнесённой в клочья машины, окровавленных сидений и кучи разбросанных в радиусе двадцати метров останков спортивного авто, настроение криминалиста было вполне безмятежным. Он радостно поприветствовал меня и, как бы, между прочим, заметил:
– Вы, милостивый государь, – интересно, все эксперты изъясняются подобным образом? – весь наш хлеб решили себе забрать?
Я чувствовал себя совершенно разбитым, оптимизма Аркаши не разделял, поэтому довольно зло ответил ему:
– Ну, во-первых, я не считаю, что чья-то смерть – это чей-то хлеб. Во-вторых, я вообще не понимаю, что Вы здесь делаете. Есть основания полагать, что это не просто авария?..
Зачем я спрашивал об этом? Я ведь сам прекрасно знал ответ на этот вопрос. Ну, может, не знал, но был уверен. Письмо было предупреждением. Нет, скорее, послесловием. Оно было отправлено около трёх утра, а Бершадская погибла раньше, в районе десяти вечера. Письмо предназначалось не ей. А кому тогда? Отцу Элины? Мне? Господу богу? Смутить Аркадия было невозможно. Он сыто похихикал над моей раздражённостью, чем немало меня успокоил. В душе разместились благостность и безмятежность. Я позавидовал ребятам из Курортного РУВД, которые каждый день работают бок о бок с таким жизнерадостным человеком. Он производил впечатление чрезвычайно мудрого и уравновешенного человека, от которого исходили уверенность и спокойствие. При любом, самом неблагоприятном раскладе нервозность, нетерпимость и раздражение – плохие соучастники. Они только усугубляют ситуацию. Я пообещал себе подумать об этом и пересмотреть своё отношение к жизни в ближайшее же время. Сейчас я ловил каждое слово эксперта:
– Нет, молодой человек! Это не просто авария. Это очень серьёзная авария. И я практически не сомневаюсь, что она была подстроена. В тормозах кто-то явно покопался. Я, конечно, не самый большой спец по подобным авто, мы, безусловно проведём тщательнейшую экспертизу… Но я тебе вот что скажу, мил человек, – потрясающее сходство с Макарычем: лёгкий и неожиданный переход от: «…что Вы, милостивый государь?» к «ну ты, чувак, даёшь!», – я редко ошибаюсь. И если я сейчас тебе говорю, что с тормозами «поработали», то считай, что экспертиза у тебя в кармане. Потому и спрашиваю: заберёте дело себе или «на земле» оставите?
– И так, и эдак может быть. Тарховку мы же не забрали, оставили в Курортном. Если это дело из той же серии, – я спохватился, что болтаю лишнее, но было уже поздно. Аркадий вытаращился на меня, как на ископаемое. – Ну, да! Да! Есть некоторая связь между этими эпизодами…
– Ах, это уже эпизоды! – один из следователей, оказывается, стоял всего в двух шагах от нас и весьма внимательно прислушивался к нашему разговору: – Странно, что мы не в курсе…
Пришлось им рассказать про ночной звонок Дмитрия, их же сотрудника. Я при них просил его созваниваться именно со мной по поводу электронной почты киллера, поэтому не усложнял себе жизнь размышлениями о том, не влетит ли парню за то, что меня он ввёл в курс, а их запамятовал. Упомянул про преступления, которые мы связывали с тем же убийцей. Правда, ребята так и не поняли, по какой же причине дела решено объединить. Да ещё эта авария!.. Она-то с какого боку? Коллеги поцокали языком, так же, как и я посетовали на изощрённую фантазию преступника. Я не стал их разочаровывать и вспоминать про проколотые презервативы. Зато, пока выкладывал «краткое содержание» предыдущих эпизодов, отчётливо осознал одну вещь: я ничего не знаю об электронной почте Артёма Траубе. То, что он познакомился с девицей через Интернет, это понятно. А вот почту его проверяли или нет? Хотя, он ведь остался жив. Если в почте было какое-то странное письмо с угрозами, с намёками на его преступление, за которое ему так и не удалось сесть в тюрьму, то он наверняка его уничтожил. На кой чёрт ему компрометировать самого себя? А даже, если он не сделал этого сразу, то вполне вероятно, что он удалил письмо позже, при чистке почтового ящика. Он-то жив остался, в отличие от остальных.