– Ну, так я ж не в прокуратуре работаю, в обычной ментовке. Мне денег на машину за сто лет безупречной службы не накопить. Откуда мне что знать?
– Тебе кто-то мешает подниматься по службе? Или, может, что-то мешает?
– Чтобы сейчас в верхушку выбиться, надо нечестным ментом быть… – пробурчал напарник.
– Сам-то подумал, что сказал? И кому?
Сашкины лень и эгоизм начинали надоедать. Я тоже, конечно, могу позавидовать кому-то, могу попричитать, что зарплаты хватает только на баньку с водкой и ни на что больше. Но ведь это несправедливо – то, что он пытается отстаивать. Всё наше начальство – что моё, что Сашкино – поднималось из рядовых ментов. Учились, работали, в засадах сидели, под пули лезли. Честно делали свою работу. Должности не крали. Не выслуживались. Против совести не шли. Просто работали. Я, конечно, тоже не генерал, но из возраста капитанов давно вышел. А Саня так и застрял на звании. И, что странно… Как только дело подходило к повышению, Сашка обязательно вляпывался в какую-нибудь историю. То сам под служебное расследование попадал, то кто-то на него жалобу катал, то привод в вытрезвитель, то ещё какая-нибудь свистопляска. Неугомонен мой друган!.. Я снова посмотрел на замершую картинку монитора. Напарник включил запись по новой. Мы ещё несколько минут наблюдали, как за тонированными стёклами «мазды» то появляется, то исчезает голова парня. Можем хоть сто раз посмотреть, всё равно не поймём, что он там делал. И парня этого мы ни за что не найдём. Таких не тысячи, таких сотни тысяч: в капюшоне, в чёрной куртке, несмотря на жару, в тёмных очках… Штаны мы увидели только, когда он подходил к машине. Обычные такие рэперовские штаны, в которых ходит большинство наркоманов. Я вглядывался в ужасного качества картинку, пытаясь рассмотреть хоть что-то важное. Но ничего!
– А может, он просто колется в машине? Мы же даже не видим с этой стороны, садится он в неё или нет. Может, он вскрыл её, чтобы что-нибудь свистнуть, понял, что сигнализация не сработала и никто не выйдет, сел и ширнулся по-простому?..
– Ну да, ну да… – пробормотал коллега, так же, как и я, старательно вглядываясь в видео. – Больше-то места, ну, по-любому не нашлось. С какого рожна ему лишнюю статью на себя навешивать? Совершить одно преступление для того, чтобы нашлось местечко, чтобы совершить другое? Ты что-то Сергеев, сегодня отчебучиваешь! Не выспался, что ли? Погоди… Ты с девчонкой-то познакомился вчера?
– А ты не помнишь, что ли? – я сделал ужасные глаза.
– Не-а… – Саня растерянно поскрёб в затылке, – Ни фига не помню. Ни как домой добрался, ни конец вечера. Ты, как начал о презервативах рваных рассказывать, так мозг и отказался дальше воспринимать действительность. Рассказ твой смутно помню, а дальше – ни хрена. Хучь убей!
– Да запросто. У меня уже давно руки чешутся, – честно выложил я свою навязчивую идею придушить кого угодно голыми руками. – Ты это будешь или кто-то другой – это даже не важно. Лучше уж, наверно, ты.
– Почему я? – опешил приятель.
– Ну, ты мне как-то ближе. Дороже. Их-то я совсем не знаю. И потом, ты человек одинокий, по тебе грустить никто не будет…
Сашка, похоже, обиделся. По крайней мере, мне показалось, что он совершенно всерьёз воспринял мои слова. Погрустнел, посерьёзнел, уткнулся снова носом в монитор, включив запись. Герой видео по-прежнему крутился у машины, производя совершенно непонятные и практически невидимые нам манипуляции. На какое-то время он вообще исчез из поля видимости. Мне показалось, что он вообще ушёл.
– Где это он? Куда подевался?
– Чёрт его знает, – увлечённый изображением потенциального преступника, Александров, не отрываясь, затаив дыхание, вглядывался в картинку.
Парень не появлялся несколько минут. Стёкла у машины были настолько сильно затонированы, что невозможно было даже определить, в машине преступник, за машиной, под ней или вообще, давно дома. Внезапно, он возник вновь, воровато огляделся по сторонам, захлопнул дверцу и удалился, оставив нас, практически, с носом. Мы ещё минут пять пялились в экран, ставший уже бесполезным, потом синхронно вздохнули и отвалились от стола, как два ненаевшихся кота от пустой миски с выражением горького разочарования на помятых лицах.
– М-да… – изрёк Сашка. – Вряд ли мы увидим продолжение. Кино окончено. Ну, что думаешь?
– Я думаю… – я задумчиво потёр лоб. – Я думаю, что нам нужно сделать следующее. Во сколько у тебя встреча с Рудневым?
– Блин! – Сашка глянул на свои старомодные командирские часы. – Уже опаздываю. Ты подбросишь?
– Куда тебе?
– На Ваську. Через час встреча.
– Если на Ваську, дуй на метро. Точняк успеешь. На машине в это время дольше по пробкам будем продираться. До метро подкину, не вопрос. Далее так сделаем. Ты дай мне эту штуку, – я кивнул на выносной диск, – с собой. Я её экспертам в Сестрорецк свожу. Пусть они ответят на один простой вопрос: можно ли было таким образом повредить тормоза? Если нет, то придётся ещё докачивать видео. Брать с того момента, когда девица поставила свою «мазду» на это самое несчастное место.
– А я по-твоему, с какого момента брал?
– Я не знаю, – растерялся я, – я думал, ты за день только отсматривал.
– Так я за день и отсматривал. Она утром приехала. Я с момента парковки и смотрел. Видел, как она паркуется. Это часов в десять утра было…
– М-да… Откуда же она приехала в десять-то утра?
– Ну, этого, друг мой, боюсь, мы никогда не узнаем. Тебе показать начало?
– Давай, конечно, если успеешь.
– Успею.
Сашка поколдовал над клавиатурой, и на экране возникла «мазда» в движении. Девушка не слишком уверенно втиснула свою машину между двумя другими, как раз под прицел видеокамеры. Вышла – высокая, чуть худоватая блондинка с копной шикарных волос, в коротеньком летнем сарафанчике… Не похоже, чтобы в таком виде она вернулась после ночного клуба. Хотя, может, у неё в машине десять смен костюмов, на все случаи жизни. Девушка захлопнула дверцу и, на ходу включая сигнализацию – была, значит, сигнализация, – двинулась в сторону камеры, а, значит, в сторону парадной. Вот и всё кино. Насмотрелись мы сегодня! Всё не в масть.
– Ладно, Саня, дуй на встречу. Потом отправляйся на Крестовский, найди по времени то же самое место, где пацан у машины трётся. Покажи охранникам. Вдруг они его узнают? Может, это местный наркоша.
– Из элитного дома? – Сашка недоверчиво повёл носом. – Ты сам-то в это веришь?
– Ну, не знаю… Может, из соседнего. Там рядом такой же кильдым стоит, как раньше на месте их дома стоял. Клоповник жуткий. Может, пацан оттуда? Ну, забрёл в соседний двор, увидел крутую тачку, ну, и залез ширнуться…
– Не, Серёга. Глупо это, – без тени издёвки решил напарник. – Чтобы ширяться, полно других, менее опасных мест, чем чужая крутая тачка в элитном дворе под камерой слежения. У них сразу за домами то ли парк, то ли двор такой огромный… Любо дорого: забрался в самый глухой закуток и колись, сколько хочешь. Они, если и лезут в машины торчать, то в брошенные или в старые совсем, и то, по холоду… А так им места хватает. Если только крал что-то из машины, да заметил, что никто им не интересуется, вот и подумал, что лучше места не сыскать. Но рассуди логически: наркоманы идут на «дело», в данном случае, на взлом машины, когда у них на дозу не хватает. А, если доза у него уже на кармане, то какой смысл среди бела дня лезть в чужую тачку, рискуя на девяноста девять процентов? Нет, он не за тем лез.
– Логично, Саня… Я чего-то торможу сегодня. Согласен, если он и наркоман, то не по нашу душу.
– А чего это ты, Сергеев, тормозишь, – Сашка плотоядно ухмыльнулся. – Я так понимаю, с девицей ты всё-таки законтачил?
– Законтачил, законтачил… – недовольно протянул я, и, чтобы уйти от дальнейших расспросов, поторопил напарника. – Давай быстрей сворачивай шарманку. Опоздаешь!
– То есть, сегодня не посидим? – разочарованно хмыкнул Саня.
– Нет, Санёк, не посидим. Дай передохнуть от посиделок. Печень уже свистит.
– Чего делает?
– Свистит. Три зелёных свистка, не помнишь, что ли? Ещё один зелёный свисток, и надпись на надгробной плите: «Издох от цирроза»… Погнали! Мне ещё надо до Сестрорецка к Снегирёву заскочить.
– Гы… – коллега искренне порадовался за меня. – Завидую тебе: ночью секс, днём секс! На работе секс, дома секс!.. Хорошо быть следователем прокуратуры? А, Сергеев?