Когда я подошёл к компьютеру, с экрана на меня смотрели две совершенно разные девушки. Аркадий с неприкрытым удовольствием любовался своей работой. Я был не просто поражён, я был сражён наповал. Видимо, весь спектр моих эмоций недвусмысленно отразился на моём лице, потому что эксперт даже рассмеялся.
– Сейчас всё объясню, – опередил он мои вопросы. – Смотри! Разрез глаз мы изменили двумя способами: подтянули глаза к вискам, насколько это было возможно, сделали блефаропластику… – заметив моё недоумённое выражение лица, он поспешил пояснить, – срезали лишнюю кожу с верхних и нижних век. Остальной эффект от того самого перманентного макияжа. Стрелки на веках доделали своё дело, и разрез глаз значительно изменился. Далее… щёки. Силиконовые. Это такие же протезы, как и те, которые в грудь вставляют. Сейчас есть новые технологии – соевые инъекции, но мы действуем наверняка, хоть и по старинке. Итак, протезами мы расширили скулы… Ямочки на щеках – это хирургия, внутренняя лапароскопическая подтяжка. Углы рта подняли – это тоже хирургически… Губы – гель. В верхней губе делается разрез, от этого она становится совершенно другой формы. Ну, вспомни Машу Малиновскую – ходячая реклама пластической хирургии… Сверху на губах опять-таки, перманент с изменением прежней формы. Подбородок убрали, слепили новый, тоже гелем… Кончик носа – это опять хирургия, так же, как и крылья носа и боковые стороны… Немного удлинили носик для более значительного изменения. Уши, соответственно, тоже – скальпелем… Бородавку лазером… Вместо неё, чуть ближе к губе нарисовали родинку, это перманент поверх геля. Что тебе ещё неясно?
У меня не было слов. Как можно найти преступника, если он способен – при наличии, разумеется, достаточных средств, хорошего хирурга и времени, измениться подобным образом?! Через минуту я уже мог пробормотать первые слова:
– А кожа?
– Сергей! Ты меня пугаешь! Это – солярий. Я тебе показал, как можно вдоль и поперёк исполосовать лицо, а тебя волнует цвет кожи!
– Хорошо, хорошо! А зубы?
– Импланты!
– А лоб? У этой, – я ткнул пальцем в снимок Масловой, – лоб ужасающе высокий. А у этой низкий…
– Пересадка волос с нижней затылочной зоны на краевую линию роста волос в зоне лба…
– А глаза? У этой бесцветные… – ныл я.
– Линзы. Про цвет волос даже не спрашивай, не тупи. Это просто краска для волос. И стрижка.
Я помолчал. Первое, что мне пришло в голову спросить у Аркадия, было:
– Аркаш! А почему ты в криминалисты пошёл? Из тебя бы вышел шикарный пластический хирург.
Эксперт как-то загадочно улыбнулся:
– Э-э-э, Сергеев! Это на экране монитора всё легко и просто. В жизни всё по-другому. В жизни всё гораздо сложней. Кожа ложится не так, как её тянешь. Силикон отторгается. Часто какие-то элементы становятся несимметричными. Приходится всё переделывать. А кожа-то одна. Она не терпит многочисленных оперативных вмешательств. Кстати, вот эта девушка, – он кивнул на новую красотку, – через десять лет станет похожей на обезьянку. Старую, сморщенную мартышку. Щёки провиснут, как у Мадонны и сползут к губам. Силикон рассосётся, и губы покроются мелкими морщинками. Волосы тоже могут поредеть в местах пересадки. Глаза немного приспустятся, а веки снова наберут лишний подкожный жир, особенно, если у пациентки есть склонность к полноте. Придётся снова тянуть, вынимать, вставлять. Ты себе не представляешь, какой это геморрой и сколько это стоит.
– Так сколько с меня, дяденька? – опомнился я.
– Сто тысяч, деточка. Можно в евро, можно по курсу в рублях. За зубы отдельно со стоматологом.
– Ничего себе! – я присвистнул.
– Не свисти, деточка, денег не будет. А ты как хотела, моя радость? Ещё, если вспомнить, что операция по полному изменению внешности предполагает некую секретность, то тут плюсуется ещё и фактор риска. Так что, ещё наценочка в двадцать процентов за секретность.
– А сколько времени у меня на это ушло?
– Семь-восемь месяцев. Для полной реабилитации– год. И только при условии, что работал не один хирург, а бригада. Плюс стоматолог. Плюс хирург узкой специализации по пересадке волос. Что тебе ещё, девочка?!
– И это, ещё не касаясь фигуры… – задумчиво протянул я.
– Ну, фигуру можно корректировать параллельно с лицом. Всё едино, болеть будет смертельно.
– Что болеть?
– Да всё! – нахмурился криминалист. – Всё тело! Всё лицо! Везде будет болеть. Поэтому их и делают постепенно. Сразу такую боль даже терминатор не стерпит. А что касаемо фигуры, друг мой, так тут проще. Хотя, наворотов тоже много. Меняют длину ног, форму коленей, размер и форму груди, ягодиц, удаляют рёбра, надставляют ключицы, расширяя плечи, убирают излишки жира… Закончи всё это гелевыми ногтями, наращенными ресницами и иди отсюда, девочка!
– А пальчики? – пискнул я.
– Что тебе в пальчиках, горе моё, не нравится? Хорошие пальчики. Лучшее, что у тебя есть… Что ты хочешь с пальчиками сделать?
– Изменить отпечатки!
– О, как! – Аркаша посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом. – Да ты, дитя моё, гангстер! – эксперт почесал пальцем лоб. – Теоретически это возможно. Практически я с этим сталкивался всего пару раз за всё время работы. Это крайне ювелирный и весьма криминальный изыск.
– Но теоретически возможно? – я настаивал, хотя при отсутствии отпечатков во всех преступлениях серии, в этом не было крайней необходимости.
– Теоретически возможно, – согласился криминалист.
– Спасибо, доктор! – я был озадачен. – Просто, киборги какие-то получаются… Значит, вот эта девушка, – я снова ткнул пальцем в фото Масловой, – сейчас может выглядеть вот так?
– Может, – подтвердил Аркадий. – А может, и по-другому. Всё зависит от креативности хирурга.
– А швы? Рубцы остаются?
– Ну, если делать операцию в каком-нибудь подвале у бывших патологоанатомов, то могут и остаться. Хорошие хирурги следов не оставят. Со временем, конечно, швы твердеют и начинают тянуть кожу. Тогда операции становятся заметны. Но в этот момент можно иссечь коллоидные рубцы, снова подтянуть кожу и сделать новые, незаметные швы.
– И так до бесконечности? – улыбнулся я.
– Нет. Зачем до бесконечности? До смерти, – бодро пообещал эксперт. – А там уже гримёры в морге доработают, подправят, что не так…
Я в очередной раз порадовался жизнеутверждающему цинизму криминалистов, забрал обе распечатанные фотографии – старой и новой Масловой, поблагодарил Аркадия и убыл в город, искать неизвестно как сейчас выглядящую Женю Маслову, или Варвару Рудую, или как там её теперь зовут…
Глава 48
Жанна оставила меня один на один с моими вопросами-ответами и унеслась в столицу, аки птица, на поезде с соответствующим названием. Повлекло её туда не столько редакционное задание, сколько собственное любопытство. В Москве намечался шабаш каких-то религиозных дегенератов. Жанне необходимо было освещать сие антихристское мероприятие, да и поглазеть на «отмороженных на всю голову», как выражалась она сама, тоже было охота. Ну, охота, ясен пень, пуще неволи. Уехала она на целых три дня. Памятуя о предыдущем расставании, я приготовился к новой порции тоски и болезненного одиночества. Чтобы не раскисать, с головой ушёл в работу.
Суслики монотонно продолжали следить за Лисицыной. В поле их зрения ни разу так и не попал объект номер два. Я уже разочаровался в своей версии, стал подумывать, что киллер может прорабатывать одновременно несколько потенциальных жертв. Проследил, допустим, за Лисицыной, пошёл к другому «клиенту». «Отработает» его, переберётся к третьему. Потом, улучив момент, разберётся с тем, с кем будет сподручней. От этой мысли к горлу подступал предательский комок, и я в испуге хватался за таблетки от невроза. Чтобы не разбрасываться мыслями, пришлось снова вникать в сетевые сплетни. Ничего нового и острого там не нашлось. За последние несколько дней расклад сил на поле виртуальной битвы блогеров почти не изменился. По-прежнему материли Лисицыну, ругали сына бизнес-леди, сбившего на пешеходном переходе молодого парня, костерили учительницу, которая довела одного из своих учеников до самоубийства, проклинали врачей, которые «упустили» трёхмесячную девочку. Но практически все дела по этим эпизодам находились пока в разработке. Суда по ним ещё не было. Из конфликтных историй, стадию судебного разбирательства прошла одна только Лисицына.