Позвонил Сашка. Он, оказывается, вычислил нового владельца «БМВ». Некий Малышев Михаил Робертович, семьдесят девятого, несудим, не привлекался, временно безработный, стоит на бирже труда, на штрафы не попадал, техосмотр проходит официально… Без определённого места жительства.
– Это как? – удивился я. – Приезжий?
– Нет, питерский. Может, развёлся и прописку потерял. Может, ещё что… Какая тебе разница? – раздражался Сашка. – Вот, где его искать, непонятно. Живёт же он где-то!
– У бабы – раз. Хату снимает – два, – предлагал я напарнику варианты на выбор. Варианты Сашку не устроили:
– Если он при делах, то он на дно сейчас заляжет. А если не при чём, то может продолжать кататься на своём «бумере». Сестрорецкие передали в гибэдэдэ ориентировку на машину?
– Передали, естественно. Сейчас я им данные по водителю скину, вдруг пригодятся. Но и нам ухо востро надо держать. Ты позвони своим приятелям-гайцам, пусть нам тоже просигналят, если его тормознут. У меня к нему вопросы накопились…
– Есть у меня ощущение, – пробормотал Сашка, – что он случайный человек в этой истории. Смотри – за тобой следили на «бумере», и за рулём был русский. А к Аркаше приезжали на какой машине? На этой же?
– Там камера снимала только в пределах двора – от крыльца и до ворот. Машина на территорию не заезжала. Но парни были кавказцами. Вероятней всего, чеченцами. Русских среди них не было. Соседей ребята опросили, те ни сном, ни духом. Там заборы в километр высотой, никто ничего не видел, никто ничего не знает. Въезд у него со стороны озера, там дорожка узкая, практически к одному Аркашиному дому ведёт. Ни одна камера с соседних домов или заборов туда не смотрит, как на грех. Или на удачу ублюдкам этим.
– М-да… – Сашка помолчал. – Если они прямо от отделения за Аркашей поехали, когда бы они успели машину сменить? Скорее всего, на той же и были. Водитель мог и в машине остаться сидеть. В конце концов, они могли его просто нанять на день, как бомбилу, тупо за деньги. Тогда ещё вопрос – где сейчас машина, и где он сам? И жив ли? А то знает он много, могли и убрать к чёртовой матери.
– Тогда совсем глухо будет, – расстроился я.
– Да не каркай ты, Сергеев, – неуверенно сказал Сашка, потом помолчал и добавил, – хотя хорошего мало. Он ведь мог деньги получить, накупить цветов-шампанского и завалиться к крале своей на неопределённый срок. Сам отрывается не по-детски, машина в каком-нибудь замызганном дворе, на приколе. Если, конечно, не в гараже.
Я почувствовал щелчок в трубке, распрощался с Сашкой и переключился на вторую линию. Звонил Смирнов:
– Нашли мы машину…
– Малышев Михаил Робертович? – проявил я осведомлённость.
– А вот этого мы пока не знаем, – зло ответил капитан. – Документов при нём не оказалось, ни на него самого, ни на машину. А сам он нам почему-то ничего не сказал. Да и не скажет уже.
– То есть? – не понял я.
– Ну, то есть, спросить не у кого. У него уже не спросишь…
– Мёртв?..
– Мертвее не бывает, – устало подтвердил наши догадки капитан, – горло перерезано, машина сожжена, ни денег, ни документов, ни телефона. Дачники нашли на лесной дороге в Серово. Как вот эти гниды оттуда добирались?
– Вышли на шоссе, поймали маршрутку и спокойно доехали до города, – предложил я версию. – «БМВ» была засвечена. Во-первых, у вашего отделения, во-вторых, у Аркашиного дома. У них же не было гарантии, что машина не попала в зону охвата чьей-либо соседской камеры слежения. Вот и избавились. Значит, этот Малышев был случайным человеком в этой истории. Бомбилой, скорее всего. Взялся подзаработать…
– Заработал, – чертыхнулся Смирнов. – Вот ведь звери! Можно предположить, что не умри Аркаша от разрыва сердца, его бы ждала та же участь. Вот твари!.. Слушай, майор! У нас с Аркашиной камеры фотографии этих гнид есть… Мы их в розыск объявили. Может, на телевидение забросить?
– Забросьте, – согласился я, отчётливо понимая, что бойцов наверняка сменят, а эта троица заляжет на дно.
Глава 53
Мысль о чём-то незавершённом проедала мозг до тех пор, пока меня не осенило: «Звонарёв!» Я же так и не получил от него данные по электронной переписке Траубе! Звонарёв суетливо извинялся за то, что выпустил вопрос из головы:
– Ты прости, майор! Вылетело из башки! Сразу собирался тебе позвонить, но так как результат нулевой был, зашился и забыл…
– Почему нулевой?
– Да ты понимаешь, у него программа почтовая накрылась, – торопливо и виновато объяснял Звонарёв, – восстановить удалось, но письма потеряны. А потом с девицей этой, Лагиной, у нас проблемы… В общем, сбежала она. А нас тут папа Траубе прессует не по-детски. Прикинь, преступницу нашли, а удержать не сумели!
– Не понял, что значит, сбежала? Откуда?
– Да из больницы. Местная больница на Арсенальной ей сильно помочь не смогла, её и перевели в городскую, под надзор. Ну, она и слиняла из-под этого надзора.
– Ё-моё! Ну вы даёте! Что ж у вас подследственные по городским больницам шастают?! Да ещё под таким надзором?! Почему не в больничке при «пятёрке»?
– Там с лекарствами швах, – неохотно пояснил Звонарёв, – боялись, что она до конца следствия не доживёт. Ну, а папаша теперь этот рвёт и мечет, орёт, что мы её специально выпустили. Мол, в своё время оболгали его сына с тем изнасилованием, а теперь нарочно выпустили виновную, чтобы отомстить. Так что, Сергеев, мы теперь кругом виноваты.
– А то нет?! – зло рявкнул я. – Как она могла в таком состоянии сбежать? Приходил к ней кто-нибудь?
Звонарёв грустно помолчал, потом покаялся:
– Да в том-то и дело, что приходил. Подруга пришла под вечер, якобы навестить. Размалёванная, ясен перец, из своих, из проституток. Притащила той апельсины какие-то и одежду.
– Какую одежду?! – я перешёл на крик. – На улице тридцать пять! Какая ей, на фиг, одежда?! Какие апельсины?! Вы там с ума посходили, что ли?
– Да не ори ты, Сергеев, без тебя тошно, – вяло отлаивался следователь. – Недосмотрел дежурный охранник, всяко бывает. Он тоже подругу эту спрашивал подробно, как зовут, зачем идёт, зачем одежда… Ну, та и пояснила, что зовут Лилей, идёт, чтобы с подругой попрощаться, мол, та – не жилец, одежду несёт, потому что Лагина мёрзнет. Ну, наркоманка же, ломает её ещё до сих пор, да и СПИД… Ну, холодно ей… Вот он и пожалел девчонку. Знает же, что та реально умирает, решил пустить. Пусть, мол, попрощаются подруги.
– А документы он у неё не пробовал спрашивать, добрый такой?!
– Спросил, конечно. Та паспорт предъявила на имя Башениной Лилии Андреевны, уроженки славного города Ялты, одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения. Гражданка России, регистрация в Питере постоянная. Незамужем. Он паспорт посмотрел и пропустил. Девица в палату зашла, побыла там десять минут, как охранник велел, и ушла восвояси. А он минут через пять заглянул к Лагиной, а той и след простыл. А к батарее верёвка привязана. Через окно удрала, сука…
Вот это поворот. Конечно, проститутки народ бывалый, им из-под стражи сбежать – раз плюнуть. Но вот так нагло и откровенно, это уже чересчур. Практически среди бела дня, ну, или бела вечера, рискуя, что охранник в любой момент может заглянуть в палату…
– А почему он не зашёл к Лагиной вместе с подругой? – я ещё пытался что-то выяснять.
– Ну, не знаю я, почему он не зашёл! Не знаю! Третий этаж… Никак не думал, что больная девица, которая и ходит-то еле-еле, отважится на побег. Ну, что ты из меня жилы рвёшь?! Наказали мы парня, выговор объявили. Не под суд же его… Работать и так некому. Или ты один за всех отработаешь?
– Лучше я один за всех отработаю, чем вы преступников на свободу будете отпускать, – пробурчал я.
– Ага! – позлорадствовал Звонарёв. – Только у тебя это тоже не очень получается. Нашёл мстителя-то своего?
– Считай, нашёл. Девица эта, которая – подруга, как выглядела? Фоторобот сделали? Отпечатки есть? Башенину эту ялтинскую проверяли? – я засыпал следователя вопросами.