И вот уже на плечи мне легла накидка с глубоким капюшоном. Солнце, пусть и закатное, но не потерявшее ещё свирепого зноя, перестало выжигать макушку, а я огромными глотками глотала тёплую воду. На вкус она сластила. Пряности утоляли жажду, и не было в моей жизни, кажется, ничего вкуснее.
– Много не давай, – прогремело снова.
– Девочка... – с трудом разжал мои пальцы рогач и отнял флягу. – Нельзя больше. Пока нельзя. Плохо станет.
Обветренные губы жгло. Нутро отчаянно требовало воды.
– Там... – придя в себя, простонала я и указала за бархан. – Там мой...
– Ещё один! Кажись, живой, – вскричал один из кочевников, и пара всадников на гибких ящерах ринулась вниз.
Я с трудом объяснила, что тоже хочу. Рогач поднял меня, как пушинку, и усадил перед собой в широкое седло на спине ящера. Мгновение тряски и тошнотворного болтания, и мы у подножия бархана с другой стороны.
– Велор! – я поторопилась соскользнуть с седла и упала, едва ноги песка коснулись.
– Девочка, ну что ты!..
Рогач заволновался, поднял меня,пытаясь усадить на ящера, но я отказывалась. Хотела убедиться, что Дракула жив. Убедиться сама.
– Ранен, – донеслось до меня ворчание. – Упал, скорее всего...
– Пропустите! Он упал с бархана!
Раздались возгласы понимания и сетования. Я протиснулась между рогачами. Один из кочевников ощупывал шею Велора, распростёртого на песке.
Глаза у Дракулы были закрыты.
– Кажется, не переломался.
– Рука только, – осторожно тронул другой рогач левое запястье Велора, неестественно выгнутое и припухшее.
– Ноги целы, – заключил третий. – Но ран немало…
– Дракон напал на вас, сиура?
Я кивнула, так и не разобрав, кто задал вопрос.
– Мы увидели дым. Он что, поджёг Оазис?
Очередной кивок, и отовсюду полились гневные возгласы. Мужчины потрясали кулаками и рычали проклятия. Оно и понятно. Драконий огонь мог уничтожить оазис. Единственный источник воды в округе.
Здоровенный рогач в тюрбане, замерший со свитой на гребне бархана, снова забасил на незнакомом грубом языке, и бо́льшая часть наездников ринулась на запах дыма.
Стало тише. Осталась лишь я, да с полдесятка рогатых. Не считая гиганта и его спутников, столь же важных, как их предводитель.
– Пропустите, – снова прохрипела я, пробираясь к Дракуле. Опустилась на корточки.
Запасы магии были малы. Так малы, что даже крохотное заклинание могло меня опустошить. Но я не жалела. Рысь спасла меня. Спасла нас. Моя магия немыслимым образом вплелась в стихийный щит Велора. Огонь защищает меня. Защищает Дракулу. Так и должно быть.
И Сорес не зря на меня поставил.
– Нужно навести руны, – заявила я решительно.
Говорить, что я урождённый целитель, побоялась. Кто знает, кому в Пустынных землях подчиняются кочевники. Рисковать нельзя. Придётся вливать силу скрытно.
– Он едва дышит, – отозвался рогач, что ощупывал прежде шею вампирюги.
– Вижу, – положила я обе ладони Велору на шрамы от спиральной руны. – Сможете дать нам... передохнуть немного? Нам нужно в столицу... Мы из столицы.
– Погоди...
Рогач кивнул, вскинул голову и загорланил на бряцающем, как железяки в кульке, языке. Ответом ему послужил всё тот же размеренный бас.
Кажется, начальник дал добро.
Громадный рогач на золотистом ящере глядел на нас – букашек – с вершины песчаного бархана. Теперь я поняла, кого он напоминал мне – Бирмана Кагго, короля «серых».
Но разве мог это быть он?
– До столицы два солнца пути, – объяснял мне рогач, что помогал ощупывать Велора. – Едва тени пропадут, можем выдвигаться. Раньше нельзя. Вы не осилите. Разобьём лагерь в оазисе, переждём жару.
Пустынник утёр вдруг покрывшийся испариной высокий морщинистый лоб и часто-часто заморгал. Остальные рогачи тоже зашевелились, запыхтели. Мне и самой стало невыносимо душно. Казалось, вода покидает каждую клеточку тела, сушит горло...